Мартин Камэр: Призрак

– Я – Призрак, – сообщил белый саван, угадав мысли Хасана, чем поверг его в еще больший испуг.

Цок-цок-цок… Цок-цок-цок…

Хасан не сразу понял, откуда исходит такой звук. А поняв, впал в еще большую прострацию. Оказывается, это его зубы выбивают дробь: цок-цок-цок…

Лица призрака не разобрать. Под саваном – только черная пустота. И голос призрака исходит из этой пустоты. Хасану кажется, если тот сбросит с себя саван, то сразу станет невидимкой. Однако он есть. И каким-то колдовским способом подчиняет себе, тяжелым булыжником давит волю.

– Слушай, друг… – в словах призрака не было угрозы, но голос его был ужасным. – Ты не поможешь одному хорошему человеку? У Хасана не нашлось сил, чтобы открыть рот. Только уголки губ немного дернулись. А звука опять не получилось.

Но нужно было как-то ответить, иначе, как он подумал, и кончать его могут. Хасан торопливо мотнул головой. Он дернулся так резко, что, ему почудилось будто с ним случилось сотрясение мозга.

– Вот молодец! – Призрак произнес эти слова так ласково, что в душе Хасана зажглась некая искра надежды.

Однако внезапно раздавшийся вновь жуткий голос как будто окатил его ведром ледяной воды:

– Раздевайся!

Хасан опешил. Однако, тотчас, начал торопливо стаскивать с себя пиджак.

– Штаны тоже снимай! – приказал призрак.

Хасан хотел было что-то возразить, но, углядев в позе Призрака агрессию, немедленно выполнил требуемое.

Затем, взявшись за резинку трусов, вопросительно взглянул на Призрака. Руки его дрожали.

– Это не нужно, – сказал Призрак. А рубашку сними. И туфли тоже. Через несколько секунд Хасан стоял в одних трусах. Ночь, хоть и летняя, была прохладной. Теперь к его страху добавился холод, и он затрясся еще сильнее.

– Спасибо, – поблагодарил с издевкой Призрак.

Хасан в ответ вежливо наклонил голову.

Вывернув карманы брюк и пиджака, Призрак извлек оттуда несколько пачек денег, сотовый телефон и пистолет. Наверняка он при этом улыбался.

– С места не двигайся. Стой на месте!

Насчет «стоять» Хасан понял и изо всех сил мотнул головой. А насчет бежать у него и в мыслях не было, а если бы даже и было, никакие силы не могли бы сдвинуть его с места. Тут что-то больно кольнуло в голую пятку. Оказывается, цветы. Цветы для зазнобы. Внезапно вдруг стало тяжко на душе. И горькое раскаяние опалило сердце. Эх, если б шел он домой, к жене! Разве оказался бы в таком положении. Эх…

Послышались удаляющиеся шаги Призрака. Он уже успел переодеться в одежду Хасана. Хасан – мужчина солидный, и его одежда болталась на Призраке, как на вешалке. Будто шикарный светло-зеленый костюм надели на чучело. Призрак в нем принял вид еще более отталкивающий и безобразный. Он кинул свой белый саван Хасану и не спеша ушел в темноту.

Хасан стоял еще долго, пока не убедился, что Призрак уже не вернется. Потом накинул на себя его белый саван.

Его безостановочно колотила дрожь. Он чувствовал себя брошенным на землю окурком, измятым и раздавленным. Оказывается – это все видимость: и твоя сила, и твое богатство.

В этом мире можно кого угодно и когда угодно превратить в убогое и жалкое ничтожество…

* * *

Квартира у Сакины – двухкомнатная. Мебель и прочая обстановка далеко не роскошные. Только телефон на старой тумбочке возле двери вроде бы и новый, и дорогой. В любом случае это в квартире единственная приличная вещь. Обои на стенах, еще тех доисторических времен, давно потеряли вид и цвет. На одной стене висит ковер с тремя богатырями, на другой – портрет Закирзяна, перепоясанный черной лентой. Перед портретом стоит Сакина в черном платье. Хотя эта женщина за сорок пребывает в трауре, ее скорбь в глаза особо не бросается.

– Ох, Закирзян, милый… – произнесла она, лаская взглядом портрет. – Пусть земля тебе будет пухом. Пусть место твое будет в раю.

Ей было жалко мужа. Кто умирает слишком рано, того всегда бывает жалко. Закирзян тоже ушел безвременно. Жить бы ему да жить. Однако житьем своим не шибко радовал ее Закирзян. Простым работягой был. Денег хватало только чтобы концы с концами сводить. Временами и навеселе приходил. В таком виде особенно ненавидела его Сакина. Просто в ярость приходила. Надеть – одежды путной нет, полакомиться – еды сладкой нет, а он водку пьет. Дома в такие моменты пыль столбом стояла, ураган бушевал. Со временем жена приспособилась. Как муж чуть под хмельком появится, так сразу милицию вызывает. Закирзяна – за решетку, а сама – на волю.