Мирей Кальмель - Проклятая комната

Лоралина таращила свои зеленые глаза, поначалу ослепленные резким светом. Привыкнув к нему, увидела, что находится в просторной квадратной комнате, разглядела скромную кровать, сундук, обитый железными полосами, и стол, заваленный книгами в плотных кожаных переплетах. Книги лежали и на стуле с подлокотниками, там же был небрежно брошен алый плащ, издававший одурманивающий аромат мускуса.

В комнату они проникли из левого углубления в углу широкого камина. Лоралина отметила, что языки любого огня, разведенного в нем, не коснулись бы их обуви, настолько широким был очаг, занимавший всю стену. Проследив за ее взглядом, Альбери прошептала:

— Не обращай внимания на эти мелочи, девочка. Тот, кто задумал этот проход, был умным человеком. Он хотел приходить и уходить, никого не беспокоя. Только мы знаем этот секрет. Даже адское пламя не коснется тебя.

— Знаю, тетя. Такой камин я видела в Фермули. Когда я была совсем маленькой, бабушка провела меня туда по подземному ходу.

Альбери покачала головой. Она не была в Фермули с тех пор, как Гук де ла Фэ еще девочкой забрал ее оттуда, но она помнила о том проходе, помнила, как не раз бабушка отодвигала свой стул от очага и исчезала за пламенем огня. В то время она еще не знала о тайне Амалии Пижероль и лишь ждала, когда та вернется из неведомой страны, населенной домовыми и феями. И чтобы не разочаровывать ее, Тюрлетюш часто приносила ей красивые разноцветные камушки, которые Альбери церемонно, словно сокровище, укладывала в самшитовую шкатулочку. Шкатулочка вместе с сокровищем осталась там, как и беззаботное детство. Вздохнув, Альбери с ностальгией прогнала это видение. Ведь именно во имя этих утраченных воспоминаний она находилась здесь. Она смело подошла к окну, расположенному напротив камина.

— Подойди!

Лоралина повиновалась и по примеру тети, укрывшись за складками тяжелых штор, выглянула наружу. Во дворе, прямо под ней, на великолепном черном коне, бившем от нетерпения копытами, гарцевал мужчина. В его лице, красивом на вид, было нечто внушающее страх, а сам он жестким голосом поторапливал нескольких солдат, подтягивающих подпруги своих лошадей.

Лоралина почувствовала, как что-то в ней оцепенело. Она не смогла бы объяснить, каким образом мгновенно узнала этого мужчину. И прежде чем она выговорила его имя, Альбери прошептала:

— Да, это он, Лоралина. Твоя кровь не ошиблась. Вот он, сеньор Воллора и Монгерля во всей своей красе! Надменный, спесивый, жестокий…

— Мой… отец! — с трудом выдохнула Лоралина. Дурманил голову и вызывал тошноту сильный аромат мускуса, витавший в комнате.

Альбери повернулась к ней; недобрая искорка вспыхнула в ее стальных глазах.

— Да, Лоралина, твой отец… И палач твоей матери! Всмотрись в него хорошенько, девочка, потому что сегодня твое сердце должно сделать выбор. И что бы ты ни решила, твоя жизнь отныне принадлежит тебе.

Лоралина опустила глаза, сердце готово было выскочить из груди. Как же ей вдруг стало страшно, страшно за себя, страшно от этого безжалостного взгляда, страшно от этого безумного блеска, столько раз виденного ею в расширенных зрачках матери, когда та с криком просыпалась, выныривая из мучительных кошмаров.

Альбери безжалостно продолжала:

— Видишь эту кровать, Лоралина? На ней он насиловал ее, бил и унижал после того, как у нее на глазах повесили Бенуа, и до того, как бросили ее голую на съедение волкам. Смотри на эту кровать и на лицо того мужчины. Да, смотри и выбирай: либо показаться ему и умереть, либо отомстить за свою мать и свое рождение, так как ты всегда будешь (всегда, слышишь?) незаконнорожденной, бастардом!

У подножья башни Антуанетта только что присоединилась к своему супругу. За ней шел Гук де ла Фэ, ведший в поводу свою лошадь и мула, навьюченного двумя сундуками с личными вещами.

Гук улыбался. Он был доволен. Антуанетта хорошо справилась со своей задачей, уговорив мужа переехать вместе с ней в Воллор, чтобы вплотную заняться благоустройством замка. Гук сопровождал их с небольшим отрядом солдат. Он выполнил свое обещание, удалив на несколько дней хозяев Монгерля.

Он поднял глаза к окну с ощущением, что за ним следят, но никого не увидел. Убежденный, однако, что то могла быть его супруга, он заговорщицки подмигнул окну, затем встал во главе отряда, к большому удовлетворению Франсуа, который, недовольно посматривая вокруг, только и думал, как бы поскорее вернуться к своим делам.

Лошади тронулись спокойным шагом, и Лоралина подняла полные слез глаза, чтобы не упустить из виду ловко сидящую в седле фигуру отца. Сердце ее разбухало от ненависти. Когда он скрылся за прилегающими строениями, она необычным для себя голосом пробормотала: