Генри Каттнер: Колокола Ужаса

Дентон замолчал, уставившись вниз. У наших ног лежал Тодд, его одежда растрепалась, лицо было исцарапано и кровоточило. Пока мы смотрели, он с трудом поднялся на ноги, и чудовищный ужас отразился в его глазах. Невольно я отступил назад, подняв руки для защиты.

Тодд вздрогнул. — Росс, — прошептал он сквозь бледные губы. — Боже мой, Росс, я… я не мог ничего поделать! Я не мог ничего с этим поделать, говорю тебе! Что-то продолжало говорить мне, чтобы я вырвал твои глаза… и Дентона тоже… а затем вырвать свои собственные! Голос…. в моей голове…

И внезапно я всё понял, вспомнив тот ужасный шёпот, когда бился с бедным Тоддом. Этот болезнетворный ужас — тот, кого «Книга Иода» называла Зушакон, и которого мутсуны знали как Зу-че-куона, — посылал своё злое мощное повеление в наши мозги — приказ ослепить себя. И мы почти повиновались этому ужасному безгласному повелению!

Но теперь всё было в порядке. Впрочем, так ли это?

Я надеялся навсегда запечатать воспоминания об этом ужасном событии в дальнем уголке своей памяти, потому что лучше не погружаться слишком глубоко в такие вещи. И, несмотря на бурю враждебной критики и любопытства, вызванных тем, что на следующий день мы разбили колокола вдребезги с разрешения отца Бернарда из Миссии, я твёрдо решил никогда не раскрывать правду об этом деле.

Надеюсь, что только трое людей — Дентон, Тодд и я — смогут сохранить ключ к этому ужасу, и что он умрёт вместе с нами. Но произошло нечто, что заставило меня нарушить своё молчание и поставить мир перед страшным фактом. Дентон согласен со мной в том, что, возможно, таким образом, мистики и оккультисты, которые разбираются в таких вещах, получат возможность более эффективно использовать свои знания, если то, чего мы боимся, когда-либо произойдёт.

Через два месяца после того события в Сан-Хавьере произошло солнечное затмение. В то время я был у себя дома в Лос-Анджелесе, Дентон находился в штаб-квартире Исторического общества в Сан-Франциско, а Артур Тодд занимал свою квартиру в Голливуде.

Затмение началось в 2:17 пополуночи, и в течение нескольких мгновений с начала затемнения меня охватило странное чувство. В моих глазах проявился ужасно знакомый зуд, и я начал отчаянно тереть их. Затем, придя в себя, я отдёрнул руки и поспешно сунул их в карманы. Но ощущение жжения продолжалось.

Зазвонил телефон. Благодарный за возможность отвлечься, я поспешил к нему. Звонил Тодд.

Он не дал мне возможности говорить. — Росс! Росс… он вернулся! — кричал Тодд в трубку. — С тех пор, как началось затмение, я сражаюсь с ним. Ты знаешь, что его сила была больше моей. Он хочет, чтобы я…. помоги мне, Росс! Я не могу сдержать… — Вдруг Тодд умолк!

— Тодд! — взывал я. — Подожди… продержись всего несколько мгновений! Я уже еду!

Ответа не было. Пару мгновений я стоял в нерешительности, потом повесил трубку и побежал к своей машине. До квартиры Тодда можно было доехать за двадцать минут, но я покрыл это расстояние за семь. Фары моей машины сияли сквозь мрак затмения, и в голове крутились ужасные мысли. Полицейский на мотоцикле догнал меня, когда я достиг места назначения, но несколько поспешных слов привели его в жилой дом вместе со мной. Дверь квартиры Тодда была заперта. После нескольких безрезультатных окриков мы взломали её. Электрические лампы ярко сияли…

Какие космические мерзости могут быть вызваны к чудовищной жизни вековыми заклинаниями и звуками — это вопрос, о котором я не смею размышлять, ибо у меня есть ужасное ощущение, что когда звенели колокола Сан-Хавьера, пришла в действие неземная и страшная цепь последствий; и я также верю, что звон этих дьявольских колоколов произвёл больший эффект, чем мы тогда думали.

Древнее зло, когда оно пробуждается к жизни, не может так же легко вернуться в своё спящее состояние, и я ощущаю странный ужас от того, что может произойти при следующем затмении солнца. Каким-то образом слова адской «Книги Иода» продолжают приходить мне на ум: «Но Его можно призвать на поверхность земли раньше Его времени», «Он приносит тьму», «Вся жизнь, все звуки, всё движение уходит при Его появлении»… и, что хуже всего, эта ужасная многозначительная фраза: «Иногда Он приходит во время затмения».

Я не знаю, что тогда произошло в квартире Тодда. Телефонная трубка свисала со стены, а рядом с распростёртым телом моего друга лежал пистолет. Но не алое пятно на левой стороне его халата приковало к себе мой испуганный взгляд, а дыры, пустые глазницы на искажённом лице, которые невидяще уставились вверх… и покрытые алой кровью окоченевшие пальцы Артура Тодда!