Ширин Шафиева - Не спи под инжировым деревом

Вернувшись домой, я спросил Зарифу, что стало с той художницей, кажется, её звали Аида, – на мой взгляд, очень подходящее имя для женщины, добивающейся известности. Зарифа неохотно призналась, что они всё ещё поддерживают связь. Иногда они перелайкиваются в Facebook и Instagram, так что можно считать, что тесно общаются.

– Она даже написала мне в личку, когда до неё дошли слухи, что ты утонул. Выразила соболезнования, – сказала Зарифа.

– Хорошо. Значит, она не откажется нарисовать проникновенную обложку для последнего альбома усопшего? – поинтересовался я.

– Не знаю… – с сомнением произнесла моя сестра. – У неё вообще-то на днях выставка.

– Отлично! Давай её посетим!

– Ты же мёртвый!

– Она меня никогда не видела, – возразил я. – И общих фотографий у нас с тобой нет. Я могу представиться как Джонни.

Было видно, что Зарифе совсем не нравится моё предложение. То ли её пугала мысль об обмане, то ли ей просто не хотелось никого ни о чём просить. Подозреваю, что второе – она слишком гордая и, вероятно, не позвала бы на помощь, даже если бы висела над пропастью, уцепившись одной рукой за край.

– Может, я попробую что-нибудь сварганить? – предложила неожиданно Зарифа. Вот до какой степени ей не хотелось просить помощи у художницы!

Внимательно осмотрев сестру – тусклый цвет лица, морщины на лбу и синяки под глазами, – я ответил, что не надо лишний раз напрягаться. Кроме того, я знал в глубине души, что Зарифа вовсе не творческий человек. Лучше всего ей подошла бы роль администратора, того, кто заставляет других работать и запрещает им веселиться.

Так что пришлось ей писать письмо этой своей художнице. Аида была очень растрогана тем, как моя сестричка заботится о музыкальном наследии своего покойного брата, и охотно согласилась нарисовать для нашего альбома обложку. Кажется, она даже первая это предложила, ещё до того, как Зарифа упомянула, что нам нужна помощь художника.

Они договорились, что мы (я – под именем Джонни) придём в выставочный зал и передадим ей диск с песнями, ведь она должна знать, как звучит альбом. Заодно посмотрим её работы. Думая, что Зарифа в трауре, Аида не стала приглашать её на открытие выставки, мы должны были явиться туда днём раньше, и это меня устраивало. Не хватало ещё засветиться своей узнаваемо-красивой физиономией среди каких-нибудь малолеток из института искусств, позирующих с растопыренными пальцами на фоне шедевров современной азербайджанской живописи. Я заметил, что все, кто пыжится изобразить из себя гламурных тусовщиков, складывают пальцы в жесте «Виктория», но в большинстве случаев почему-то ладонью к себе, каковой жест является в Британии оскорбительным и означает… в общем, не победу вовсе. Эти люди даже два пальца правильно сложить не могут.

Выставка проходила в Ичери Шехер, разумеется. Мы с Зарифой явились в указанное время в указанное место, облачённые в траурно-чёрные одежды, которые делали Зарифу похожей на монахиню, а меня – на гота, коим я не являлся, но большинство людей не делают глубокого анализа того, что видят перед собой. Кроме того, у меня в ухе была серьга (клипс на самом деле), не потому, что я хотел её надеть, но потому, что Аида наверняка этого ожидала. Нельзя было разочаровывать столь важную персону.

Как и все встреченные мною в жизни художницы, Аида оказалась плохо и экстравагантно одетой женщиной без возраста (хотя я знал, что она – ровесница Зарифы), с копной нечёсаных длинных волос. Когда мы вошли в зал, она давала распоряжения осветителю. Я повертел головой по сторонам, разглядывая картины. Они были написаны маслом и изображали в основном обнажённых женщин, лежащих в более или менее фривольных позах, не слишком реалистично исполненных, но всё же. Я не особенно хорошо разбираюсь в изобразительном искусстве (мне больше по душе то искусство, что движется, кино, например, или, на худой конец, балет, ну и музыка, конечно). Однако я люблю, чтобы в картине был виден труд. Впечатление, что художник очень долго работал и сильно старался. Люблю я, чтобы в композиции было много всего, а когда автор набросает наспех два-три пятна, пускай даже изумительно подобранных по цвету и грамотно расположенных, я нахожу это глубоко оскорбительным, словно меня держат за идиота. Так вот, в картинах Аиды не было вложенного труда, это были одни из тех произведений, глядя на которые глупый обыватель только презрительно фыркает: я так тоже могу, подумаешь! В них не было даже светотени. Я постарался, чтобы разочарование не слишком сильно отразилось на моём лице.