Мужчина на портрете был предком сестричек, погибшим еще в Третью мировую. Он чем-то смахивал на Лоуна, как, впрочем, и на бледного призрака, таскавшегося по замку с пистолетом. По правде говоря, призрак обладал куда большим сходством с прежним хозяином (или пациентом) этого чудесного сумасшедшего дома. Насколько Лоун мог судить, их лица были почти идентичны. Фигуры тоже, если мысленно отбросить одежду и оружие.
На физиономии у предка просматривались явные признаки вырождения. Художник наверняка польстил оригиналу, тщательно выписав третий глаз и наделив его пронизывающим взглядом. Зато два других были подернуты мутной пеленой идиотизма. Лоун безошибочно подмечал такие нюансы.
Вернуться на прежнее место ему не удалось.
* * *
…Через пару часов Лоун понял, что безнадежно заблудился.
Триста шагов спустя…
Справа появился иконостас с говорящими головами. Иконы мерцали, разливая вокруг голубоватое сияние. В глубине находился алтарь с громадным экраном. Нечто подобное было устроено и в известной мне части Монсальвата. Однажды я слышал болтовню одного хулителя, который утверждал, что говорящие головы являются зримым доказательством многоликости ЕБа и свидетельством Его воплощений. Если это действительно так, то тем более не стоило прислушиваться к их утомительной трескотне. ЕБ всегда обращался ко мне напрямую, и я тоже не нуждался в иконах, когда спрашивал Его о чем-либо. А уж когда проклинал…
Однако ввиду изменившихся обстоятельств я задержался возле иконостаса. Головы говорили о непонятных вещах: каких-то нездешних «войнах», «президентах», «потерях среди мирного населения», «упадке морали», «противостоянии религиозных фанатиков» и разрушении «храмов». Я знал только один Храм. И, признаться, уже порядком соскучился по воскресным проповедям Его Бестелесности. А единственной известной мне религией было выживание .
Я, по наивности, искал самую большую «говорящую голову», которая могла бы вместить всеведущего ЕБа. Меня опередили. Я услышал мягкие шаги. Сирена шла к алтарю и несла на руках нашего ребенка. Счастливчик двигался следом за нею, как тень. Старуха отстала. Ее глазки тускло светились во тьме, как две красные холодеющие звезды.
– Наконец-то, – прошелестел голос ЕБа. – Какая чудная плоть! Пожалуй, я надену это . Хочу быть красивой… Парис, мой сладкий, ты будешь любить меня такой?
Счастливчик улыбался, будто отражение в треснувшем зеркале – иное сравнение не приходило мне на ум. Безразличное и холодное отражение.
– Циничный ублюдок, – заметил ЕБ. – Как насчет детишек?..
Сирена протянула Ему ребенка.
Я рванулся к ней…
И вдруг невидимые капканы смяли меня.
Сирена запела песню Освобождения. Сперва я решил, что она окончательно рехнулась, но потом до меня дошло: она пыталась спасти нас обоих. Корчась, я ощущал мучительную боль во всем теле и странную тесноту внутри черепа. Пробуждался Оборотень, вытесняя меня с ничейной территории.
А через несколько мгновений он уже был свободен…
41
СНЫ ОБОРОТНЯ: ЗНАНИЕ ЖЕНЩИН
Они любили Париса на протяжении всей его долгой жизни. Он позволял им любить себя. Он использовал их и безжалостно выбрасывал, когда они старели или надоедали ему. Он делал с ними все, что хотел. Он думал, что они – лишь воск в его руках, тающий под лучами разума и вечного света…
Он думал так – пока не встретил прыщавую голодную сиротку. Девочку звали Горгона. Она была так уродлива, что, глядя на нее, хотелось выть. Смертью Горгоны был маленький мальчик, на вид вдвое младше ее и смахивающий на любимого братика. Казалось бы, девчонка обречена на унижения и страдание. Ничуть не бывало. Несмотря на ранний возраст, она уже привыкла получать то, в чем нуждалась. Или то, чего требовал «братик». А у него был зверский аппетит…
Когда мне вернули мое тело, рядом уже не было ни счастливчика, ни старухи. Я не знаю, что сделал с ними Оборотень. Зато, мне кажется, я знаю, чьим отражением был тот парень, которого ЕБ называл Парисом…
Сирена положила ребенка на алтарь. Она больше не была сомнамбулой – во всяком случае, сознательно принесла свою «жертву». Но что я понимал в этом! В ее глазах сияли Вера, Надежда и Любовь – полный набор для анестезии. А я все еще испытывал боль неведения.
Сирена молча удалилась в темноту. Я не стал ее удерживать. Я догадывался, что это невозможно. Она принадлежала Его Бестелесности душой… и телом. Еще немного – и она станет Его матерью !
Читать дальше