Андрей Дашков: Последнее кино

– Что вы намерены предпринять, товарищ генерал армии?

– Всех поставлю к стенке! – пьяно пошутил пациент, произведенный в генералы армии. Его уже качало и подбрасывало на пухлой упругой перине экстаза. Откуда-то явилась порозовевшая Наденька и без церемоний плюхнулась ему на колени. Усатый одобрительно кивнул и сунул в рот трубку.

Застолье переросло в безудержный дебош. Невесть откуда взявшийся цыганский хор вопил: «Мама, я полюбила уркагана!..» Черноволосые девки трясли грудями и звенели монистами. Их цветастые юбки развевались, как знамена свободы. Бисексуальные юноши с глазами антилоп бродили между столиками, хлопая ресницами и похабно виляя задами. Вся компания жрала, пила, икала, пела и рыдала. Пациент топал ногами, звенел стаканами, стучал локтями, целовался с жеманной Наденькой и с подсевшим к ним Володей. На затылке у бармена обнаружилось второе лицо девушки с пухлыми губами и невинным взглядом. Кажется, пациент порывался залезть Володе под жилетку, а тот застенчиво складывал руки на груди и объяснял, что хочет сохранить свою девственность до свадьбы. Обиженный пациент послал его к черту и начал буянить по-настоящему. Он бил бутылками по головам и разбрасывал тарелки с едой. В него самого попал брошенный кем-то стакан; на щеке остался след в виде полуокружности, и болела челюсть.

Еще он запомнил шлюху по имени Клео, которая совала ему под нос какую-то справку. В справке было написано, что Клео больна СПИДом. Шлюха горячо доказывала пациенту, что после одной ночи, проведенной с нею, можно спокойно умирать. Пациент достал свой длинноствольный пистолет и легко переубедил ее.

Когда он принялся палить во все, что двигалось, его стукнули по голове чем-то тяжелым. Занавес.

Пациент обнаружил, что в преисподней подсознания существует даже такси. Во всяком случае, он пришел в себя на заднем сиденье допотопной тачки. В салоне кисло пахло – наверное, блевотиной. Лицо пациента обдувал холодный поток встречного воздуха, врывавшийся в щель над опущенным стеклом. Широкая спина водителя заслоняла обзор.

В такси работало радио. Мужественный баритон передавал фронтовые сводки. Когда дребезжащая рухлядь оказалась в полосе света от одинокого уличного фонаря, пациент разглядел, что на голову водителя надет черный колпак палача. Спереди, наверное, были сделаны прорези для глаз. А может быть, никаких прорезей и не было.

Пациенту стало не по себе. Он потрогал себя и пошарил вокруг в поисках пистолета. Тщетно.

Голова трещала, во рту и на душе было гнусно. Мозги превратились в губку, готовую без протеста впитать что угодно…

Полоса света осталась далеко позади. Машина мчалась, раздвигая черный кисель.

– Эй, куда мы едем? – спросил пациент у водителя.

– Домой, – ответил тот приглушенным голосом из-под колпака.

«Наконец-то, – подумал пациент с облегчением. – Я так устал. Встречай меня, мама. Мама, где ты?!»

«Я здесь, сынок», – раздался печальный хрупкий голос из темноты – словно протянулась тонкая нить, готовая в любой момент оборваться. И пациент понял, что вот теперь-то он точно умер.

Его сознание сжалось в черную точку, которая еще некоторое время плясала на экране кинотеатра смерти.

Потом и она исчезла.

Февраль 1998 г. – январь 2001 г.