Юлия Набокова - Трепет черных крыльев (сборник) [дополн. изд.]

Иван Дмитриевич открыл табель-календарь:

— В субботу дело было?

— Да. И в другие разы тоже. От Венцеля исключительно по субботам чертями воняет.

Крутилин, кажется, понял причину этому явлению и от радости даже хлопнул себя по лбу:

— Помилуйте, Петр Петрович. От кого же по субботам чертями не несет? Каюсь, даже от меня. Грех это перед выходным не выпить. Небось и сами закладываете? — Начальник сыскной указал на трясущиеся руки посетителя.

Старик вскочил:

— Да как смеете? Я сорок лет в экспедиции ценных бумаг… без единого замечания… Его высокопревосходительство самолично прослезились на прощание. Вообще в рот не беру, печень не дозволяет. А что до рук… Доживете до моих лет…

Еще и не пьет. Точно сумасшедший. Но, увы, тихий. Был бы буйным, схватил бы за лацканы или укусил. А значит, не судьба сдать Петра Петровича в лечебницу для душевнобольных. Там и для буйных коек не хватает.

— Простите. Обидеть не хотел, — примирительно сказал Крутилин. — Но поймите, Петр Петрович, запах перегара, пусть и неприятен, преступлением не является…

— При чем тут перегар? От Венцеля не перегаром, паленой шерстью разит.

— Паленой шерстью? — удивился Крутилин.

— Поняли, наконец?

— Не совсем…

— Черти чем покрыты? Шерстью. А в аду чем заняты?

Крутилин пожал плечами.

— Грешников они жарят, — объяснил ему Петр Петрович. — Потому то и дело подпаливаются. От того и запах.

— Хорошо, допустим. А Венцель тут при чем?

— Как известно, Создатель наш по субботам отдыхает.

Крутилин согласно кивнул, Прасковья Матвеевна не раз про то говорила.

— Потому по субботам за нечистью пригляд отсутствует. Пользуясь случаем, черти спускаются на землю, чтобы задания приспешникам раздать. Немцы первые из них.

— Почему так считаете?

— Вы в кирху хоть раз заходили?

— Было дело.

— Заметили, что там нет икон? Даже лик Господний отсутствует. Почему, спрашивается? Потому что Сатане немцы поклоняются.

Тех же взглядов придерживалась и Прасковья Матвеевна. Однако душевнобольной она не была, просто ее так воспитали, в ненависти к иноверцам. А вдруг и Петр Петрович из того же теста калач? Потому и ищет повод придраться к соседу-немцу. Кто его знает, почему он пахнет горелой шерстью по субботам? Может, по делам службы скотопригонный двор посещает или кожевенный завод?

— А ваша квартирохозяйка? Она тоже запашок ощущает? — уточнил на всякий случай начальник сыскной.

— Нет. Потому что вдова.

— И шо? — не понял его мысль Крутилин.

— Замуж ей невтерпеж. А Венцель — мужчина видный, вот она перед ним и выплясывает. И на запах закрывает глаза. Вернее, затыкает нос.

— А другие жильцы? Прислуга, дворники?

— Других жильцов у нас нет. У кухарки вечно насморк. А дворники все татары, которые, как всем известно, тоже слуги дьявола. Один лишь я на страже веры православной, ибо Люциферу не по зубам, потому что два раза в день в церковь хожу, каждую неделю исповедуюсь и причащаюсь.

— Духовнику своему про Венцеля рассказали?

— А как же. Он-то к вам меня и направил.

— Вот спасибо, — пробормотал в сердцах Иван Дмитриевич.

— Сказал, коль в сыскной не поверят, к обер-полицмейстеру вместе пойдем.

Еще чего не хватало!

Что ж, ради спасения начальства от душевнобольных придется-таки Венцеля обнюхать. Как раз завтра суббота. И если запашок не подтвердится, нанести визит священнику. Чтоб больше в присутственные места полоумных не отправлял, а лечил их сам, добрым словом и молитвой.

Старший агент Фрелих будто подслушивал, зашел, как только Крутилин дернул за сонетку.

— Проводишь Петра Петровича домой?..

— Не надо, сам сюда, сам и обратно, — запротестовал старичок.

— Проводишь Петра Петровича домой, — перекричал его Крутилин. — Хорошенько запомнишь его соседа. Потому что завтра весь день топаешь за ним. Задача — выяснить, почему от него по вечерам пахнет жженой шерстью. Все понятно?

Фрелих гаркнул:

— Так точно, — но сам не спускал с начальника глаз, надеясь, что тот подмигнет. Ведь с первого взгляда ясно, что старичок не в ладах с головой.

Но Крутилин подмигивать не стал, напротив, протянул сбрендившему руку:

— О результатах расследования, Петр Петрович, непременно сообщу.

Старик от счастья попытался руку облобызать, но начальник сыскной не позволил.

В субботу Фрелих появился лишь в восемь вечера:

— Иван Дмитриевич, вы знаете, я в нечистую не верю, — затараторил он с порога. — Вернее, не верил. Но теперь… Спаси Господи мою душу…