Александр Ростовский: Каннибальский сахар

– Идём, детектив. Они ждут тебя.

Виктор быстро убрал значок обратно во внутренний карман и последовал за Биллом.

XIV

Палящий круг солнца вновь занял своё место в зените. Полдень вернулся, а с ним вернулись громкий надоедливый стрекот кузнечиков и убийственная жара. Виктор и Билл стояли у порога дома Картеров.

– Они там. – Сказал Свонсон. – Можешь не торопиться. Ты ведь здесь давно не был.

– Я видел, как этот дом превратился в кучу горящих обломков.

Дом, что с детства впечатался Виктору в память, стоял перед ним, словно и не было тех двадцати семи лет, за которые он обветшал, словно не было того пожара. Он поднял глаза и взглянув на окно второго этажа. За этим окном когда-то была его детская комната, а по соседству другое окно и другая комната. Комната его матери, комната в которой…

– Идём. – Уверенно бросил Виктор и повернул дверную ручку.

Войдя в прихожую, он остановился. Внутри дом тоже сохранил свой прежний вид. С правой стороны от входной двери расположилась просторная гостиная, на полу которой Виктор когда-то любил играть в своих солдатиков. Напротив находилась кухня и оттуда, будто всё ещё доносился запах свежеиспеченного яблочного пирога бабушки Дэби. За кухней была столовая с большим дубовым столом, за которым некогда помещалась вся семья. Ещё там стоял старый дедушкин камин. Зимними холодными вечерами Рональд Картер любил посиживать перед ним в своём кресле с чашкой чая в руке и травить внуку разные байки.

Прямо перед Виктором располагалась лестница, ведущая на второй этаж. Воспоминания резко оборвал вошедший и громко закрывший за собой дверь Билл Свонсон.

– Кажется, я заметил на кукурузном поле мальчика. – Сказал он.

– Мальчика? – Глаза детектива округлились. – Который час?

В этот момент на втором этаже раздался громкий выстрел, что даже все стёкла в доме зазвенели. Виктор вздрогнул и оцепенел, он не мог произнести больше ни слова.

– Это уже не важно. – Ответил Свонсон на вопрос детектива, о котором тот успел позабыть.

Спустя долю минуты входная дверь распахнулась, и в дом вбежал семилетний мальчик. «Мама, мама!», – кричал он, пробегая между Виктором и Свонсоном. В этот момент детектив вышел из оцепенения:

– Нет! Не ходи туда!

Но мальчик его не слышал, он быстро забежал по лестнице и помчался в комнату матери. Через мгновение раздался громкий, пронзительный детский крик.

Виктор, опустив голову и, закрыв глаза, прошептал себе под нос: «Господи».

– Хватит! Прекрати это! – Закричал он на Свонсона.

– Прекратить? – В его голосе вновь звучала насмешка. – Как я могу прекратить это, если ты сам не можешь?

Виктор тяжело дышал, он неотрывно смотрел на Свонсона наполненными яростью глазами. Билл сменил насмешливый тон на поучительный:

– Это твой мир, Виктор. Я здесь всего лишь гость.

Билл замолчал и отправился по лестнице на второй этаж. Виктор понимал, что нужно идти за ним. Идти до конца. Но изнутри его раздирало желание развернуться и бежать. Бежать прочь, пока этот странный, извращенный мир, будто выуженный из его собственного подсознания, не останется где-то позади. Виктор поборол в себе это желание и поднял ногу на первую ступень. Ещё около десятка таких же, и он уже стоял в коридоре с пятью дверями. Перед одной из них стоял Свонсон. Виктор знал, что за ней находится. Всю жизнь он боялся вновь пройти через неё. Билл приоткрыл дверь, кивнул головой в её сторону, зовя Виктора за собой, и, скользнув в небольшую щель, скрылся в комнате. «Я должен идти туда, – подумал Виктор, – по крайней мере, я уже знаю, что там меня ждёт». Наконец он распахнул дверь и вошёл. Всё было точно так же, как в тот роковой день 5-го июля 1967 года.

Перед окном в кресле-качалке, откинувшись на спинку, сидела его мать. Руки её обвисли. Рядом на полу лежало дымящееся двуствольное дедушкино ружье, которое минуту назад было приставлено к подбородку матери. От головы практически ничего не осталось, большая её часть ошмётками разлетелась по комнате. Виктор почувствовал, как перехватило дыхание, он попятился назад, но упёрся спиной в дверной косяк.

– Входи же, Виктор, не бойся. – Услышал он её голос. Но не только её. Был ещё один, мужской, грубый, более тихий голос, звучащий с голосом матери в унисон.

Детектив с силой оторвал взгляд от мёртвой, но говорящей женщины в кресле-качалке и посмотрел на Свонсона, который сидел на кровати, ранее принадлежавшей Люсии Картер. Он молчал и лишь смотрел на происходящее своими мёртвыми глазами.