Эндрю Клейвен - По ту сторону смерти

Свет сместился в сторону, и теперь Шторм мог разглядеть человека, стоявшего прямо перед ним. Это был тот самый мужчина, которого Шторм видел на аукционе. В белом костюме и зеленых перчатках. С длинными, ниспадавшими на плечи черными волосами, обрамлявшими лицо ангела смерти. На губах — демоническая улыбка. И глаза — Шторму стало не по себе, когда он увидел эти глаза — из их мрачной бездны на него взирал сам дьявол.

И Шторма осенило: перед ним не кто иной, как сам Яго.

— Бедняга Шторм, — усмехнулся тот, — как вы могли надеяться победить меня?

Шторм покачал головой. И снова слова Яго показались ему странно знакомыми.

— Что? — спросил он. — Что вы такое?..

Яго расхохотался. Натуральным загробным хохотом. Натуральнее, чем Николсон в «Адском пламени». Вот интересно, почему это отрицательные персонажи все как один такие счастливчики?

— Да вы меня, похоже, не узнали? — удивился Яго. — Это странно. Вы же меня и сотворили, дружище. Я… — Он буквально пожирал Шторма своим гипнотическим взглядом. — Я Якобус.

Шторм едва заметно кивнул. Теперь он понял. Он вспомнил. Это были его слова. Слова из «Призрака». Лицо его исказила гримаса. Он попытался отпрянуть, вырваться из колдовских чар этого дьявольского взгляда.

— Ну да, понятно, — прохрипел он. — Всем хочется попасть в Голливуд.

Яго снова засмеялся. Он поднес огонек зажигалки к свече, которую держал в другой руке. Зажег фитиль. Потушил зажигалку. Задумчиво посмотрел на дрожащее пламя.

— Знаете, это здорово. Честное слово, здорово, что мы с вами все-таки встретились.

Шторм сморгнул с ресниц капли пота и с яростью посмотрел на ухмыляющуюся физиономию. Попытался высвободить руки, но они были точно в тисках. Дуло револьвера больно давило в висок. Из груди Шторма вырвался сдавленный стон.

Яго улыбнулся и отошел. Пройдя несколько шагов, он грациозно наклонился, поднял какой-то предмет, который лежал на полу. Выпрямился.

«Младенец Христос». Яго подошел к противоположной стене и аккуратно поставил створку на каменные плиты.

Шторм неуклюже — мешал державший его руки монстр — повернул голову. Перед ним был триптих Рейнхарта.

Все три створки стояли у стены на предусмотрительно расстеленной желтой оберточной бумаге. Слева «Волхвы», справа «Богородица», в центре — «Младенец Христос». Створки были без рам и сейчас, придвинутые вплотную друг к другу, образовывали одно, великолепное и воздушное, целое.

Яго с торжествующей улыбкой вознес свечу к потолку.

— Знаете, я сказал моим друзьям, чтобы они не трогали вас, — сказал он. — Честное слово, я думал оставить вас в покое. У меня были на то причины, и потом — я все-таки большой поклонник вашего таланта. Я велел им действовать тихо, как мышки, чтобы — упаси Бог — не потревожить вас. — Он задумчиво кивнул своим мыслям. — Сэр Майкл сказал нам, где он спрятал створку. В обмен мы пообещали сохранить жизнь его дочери. Мои помощники, люди в высшей степени благородные, были великодушны и убили его тихо, не поднимая шума. И на цыпочках вернулись сюда. Вы видите, мистер Шторм? И все это ради вас — я не хотел без нужды причинять вам боль. Честное слово. И все же, все же… — У него был проникновенный, обволакивающий голос. — И все же меня не отпускала мысль, что это наш Рок. Наш удел. Наш жребий. И стоило мне услышать, как падает камень, я понял: «Это Рок. Он прошел сквозь толщу стен, и вы непременно последуете его зову». Тук-тук. Тук-тук. Разве это не знаменательно? Рок. Это все Рок.

Яго с обожанием взирал на триптих, перемещая свечу от одной створки к другой. На картинах плясали неровные блики.

И Шторм, словно загипнотизированный фантасмагорической пляской света, неотрывно смотрел на триптих. Взгляд его скользил от «Волхвов» к «Младенцу Христу», задерживался на «Богородице» и возвращался обратно. Как вдруг ему почудилось — нет, он готов был поклясться, что видел это собственными глазами, — будто триптих медленно — словно под воздействием света — оживает. С ним происходили странные метаморфозы. Что-то менялось, неуловимо и вместе с тем осязаемо. Это было невозможно объяснить простым обманом зрения — триптих на глазах претерпевал чудесную трансформацию. Нет, все персонажи оставались на месте, но менялась сама фактура мазков, которые на стыках створок вдруг образовывали гармоничное единство, и из него появлялись на свет таинственные рунические письмена, располагавшиеся вертикально, снизу вверх.

У Шторма от изумления непроизвольно открылся рот.