Анжела Шафрина: Тринадцать

Внезапно выпрямившись, Амадис устремил на неё взгляд полный одобрения.

— Ну что же ты, смелей. Или чувство того, что в тебе растет жизнь, не даст свершиться правосудью. Я зло, а злу любовь не ведома. Зло есть ничто, оно сильно, имеет власть над миром, но любить оно не может. На этом всё, Кристина, круг замкнется. Проклятье будет снято. Тебе лишь нужно надавить.

— Я понял, — обращаясь к Эльвире, сказал Рокшин. — Я всё понял! Кристина, послушайте, если вы его убьете, он победит! Ему это нужно!

Шум — звенящий всепоглощающий.

Виктор схватил Рокшина за руку.

— Довольно мистики, профессор! Надо уходить, — крикнул он.

— Нет! — Возразил Рокшин. — Вы не понимаете, все это ловушка. Если Кристина носит его ребенка… Ребенок! Ему нужен сосуд!

Но голос его был поглощен шумом.

Эльвира видела, как губы профессора шевелятся, но она не могла разобрать ни слова.

Звенящая волна вновь накатила.

Столб белой пыли взметнулся вверх и вокруг всё закружилось.

Иллюзия стала рассыпаться на мелкие частицы. Картины, зеркала лепнина, растворялись. Лицо профессора стало приобретать знакомые черты, оставленные временем.

Стихия разрасталась.

Пыль прошлого стала собираться в воронку, эпицентром которой были две фигуры, напоминающие адский мираж.

Виктор из-за всех сил сдерживал Эльвиру, которая пыталась приблизиться к этой стене. Вырываясь из сильных рук Логинова, она кричала и звала оп имени подругу. Капитан из-за всех сил дернул её за руку и вытолкал к двери рушащегося дома.

Там стоя у порога, они видели, как Кристина в последний раз прильнула к Его губам и вонзила клинок в шею Амадиса. Из раны Флинца хлынул черный газообразный фонтан.

Раздался страшный взрыв, и всё погрузилось во мрак.

Пальцы женщины все время судорожно шевелились. Её голова металась из стороны в сторону. Дурнота то отпускала, то накатывала с новой силой. Она ни как не могла открыть глаза. Наконец, веки её разомкнулись, и, сквозь пелену голубоватого света, женщина увидела стройную знакомую фигуру.

— Ванечка. — сухими губами прошептала Кристина.

— Как вы себя чувствуете?

— Слабость.

— Не удивительно. Вы были в коме почти четыре месяца.

— Ни как не могу привыкнуть, что нахожусь здесь.

— Привыкайте. Теперь это ваш дом.

Иван заботливо поправил под ней подушки и поднес к её губам чашку с чаем.

— Вот, этот чай из местных трав, замечательный сбор. Это укрепит вас. Вам нужно себя беречь ведь скоро вы станете мамой.

Кристина блаженно улыбнулась и погладила себя по выпуклому животу.

— Чтобы мы делали без вас Ванечка. Спасибо вам за всё.

— Ну что вы это я должен благодарить судьбу за то, что так сложилось.

— Уже неделю как я пришла в себя, а память так и не восстановилась.

— Вы пережили сильный шок. Но всё это в прошлом теперь у вас новая жизнь ваш дедушка оставил не только этот дом, но и солидный счет в банке. Теперь вы одна из самых богатых женщин Франции.

— Мне до сих пор не вериться, что я хозяйка целого замка.

— Да места тут превосходные. Ничего скоро вы поправитесь и сами всё увидите. Кругом горы, поросшие старыми, но очень красивыми соснами. Цветы, птицы. А на правом склоне вниз стекает волшебный водопад с кристально-чистой горной водой.

У Кристины вновь стали слипаться глаза.

— Снова клонит ко сну, — еле слышно произнесла она.

Кристина безмятежно улыбнулась, закрыла глаза и крепко заснула.

Иван тихо встал, поправил ей подушки и одеяло. Ещё мгновение он постоял, нежно смотря на прекрасное лицо Кристины и, бесшумно прикрыв за собой дверь, вышел. Пройдя по коридору, он спустился вниз, прошел в дальний конец замка и зашел в кабинет. Там в углу, на старинном комоде в серебряной рамке стояла фотография его матери. Иван взял фото в руки и, поцеловав её краешек, тихо сказал:

— Вот видишь, мама всё получилось.

Положив фотографию на место, он облачился в черный плащ, набросил на голову глубокий капюшон, а поверх него надел золотую цепь, на конце которой висел золотой экю с надписью на латыни: "тринадцать".

Выходя из кабинета, он вновь кинул взгляд на фото и улыбнулся.

— Присмотрите здесь за всем Любовь Юрьевна. Магистр должен оповестить наших братьев о возрождении Великого Ничто.

Затем он посмотрел куда-то в угол и тихо, но повелительно сказал:

— Пойдемте, Нэт, у нас много работы.

Мягкой поступью зверь вышел из-за штор и направился за хозяином.

Конец.