Елена Чернышева: Ремиссия

— Я понял, Надя. Да, наверное, так лучше… На некоторое время… Ты переедешь к родителям, да?

— Да, — гнев Нади вдруг угасает. — Может, я потом смогу вернуться. Хотя — не знаю. Мне кажется, я тебя больше не люблю. Извини меня, Олег.

— Я понимаю. Без Сережи… Действительно, все это не имеет смысла.

Олег целует Надю в лоб и возвращается в гостиную.

Надя остается стоять у окна.

Золотистый летний вечер.

По кладбищенской аллее идут Надя и Коля.

Надя быстро, лихорадочно говорит, а Коля кивает или мычит что-то невразумительное, но Наде не важны его ответы, ей явно хочется выговориться:

— И так все они умерли… Словно в блокадном Ленинграде: умирали один за другим, пока очередь не дошла до Сережи. Я поверить не могла тому, что все это наяву происходит… До сих пор не могу поверить в то, что все это на самом деле! Может быть, поэтому горе меня и не убило совсем. Мне все казалось каким-то нереальным, как колдовство в страшной сказке: словно сама Смерть поселилась в нашем доме, среди нас… Не знаю: может, мне следовало раньше уйти? Схватить Сережу и убежать?

Некоторое время они идут молча, глядя на могилы, расположенные вдоль аллеи.

На одном из памятников — овальная фотография совсем маленького, лопоухого, весело смеющегося мальчика — не Сережи, другого мальчика, да и даты жизни: 1949–1955 годы.

Но все равно возле этой могилы Надя на секунду задерживается. А потом убыстряет шаг.

— Могла бы я спасти Сережу, если бы увезла его? Он умер — ни от чего. Без причин. Просто остановилось сердце. Словно Смерть сама пришла за ним… Такое бывает, но — очень редко. И почти все случаи — у младенцев до пяти месяцев. Никогда я не была настроена мистически, а теперь — просто не знаю, во что мне верить! Если бы я бросила Олега, отдалилась от него — спасла бы я этим Сережу? Мне почему-то кажется — нет, не спасла бы… А так — исполнила свой долг до конца. Хотя — какой смысл в этом во всем? Семья рухнула. Ребенок умер. Я повторяю снова и снова: умер, умер, умер… Но по-настоящему я так и не поняла того, что он умер. Ты понимаешь, Коля? А Олег… Я сказала, что мы должны временно пожить порознь. Но я к нему не вернусь. Он мне вдруг стал противен после смерти Сережи. Так противен… Я с трудом заставляла себя оставаться с ним рядом! И — не выдержала, ушла… А если он опять заболеет? Позовет меня? Что мне делать? Я не могу за ним ухаживать… Я его ненавижу… Он ничего не сделал плохого, я знаю, но отчего-то такое ощущение, что это он во всем виноват…

— Он виноват перед тобою, Надя, — вдруг говорит Коля.

Надя удивленно замирает, даже останавливается.

— О чем ты говоришь?

— Об Олеге. Он перед тобой виноват. Он не любит тебя по-настоящему. Ты вон все отдала, сколько за ним ухаживала… А он переспал со Светланой уже через неделю после того, как ты ушла. И сейчас он с ней спит. Она-то думает, я не знаю. И он так думает. Но я в первый же вечер все понял. Она поздно вернулась, начала врать, что у подружки задержалась. У подружки! У нее нет в Москве подруг.

У Олега любовная связь с твоей сестрой?! Коля, но она же совсем девочка! — изумленно всплескивает руками Надя.

— Да. Но она красивая, — спокойно отвечает Коля. — И она влюбилась в Олега еще на той вечеринке… Я потому больше ее и не приводил. Боялся, что она начнет вешаться на Олега и ты обидишься на меня. Нет, ты не думай, она не потаскушка какая-нибудь, она просто дура. Влюбилась во взрослого, красивого мужика. Да он еще корчит из себя страдальца, всеми покинутого сиротку… Не удивлюсь, если она уже на днях к нему переберется и поставит меня перед свершившимся фактом. И я, честно говоря, не знаю даже, что мне делать. Надрать ей уши? Надрать ей задницу? Я ведь могу!

Надя потрясенно смотрит на Колю, на лице ее сменяются самые разные выражения: словно она не знает, рассмеяться ей или заплакать.

А Коля продолжает невозмутимо говорить:

— Могу запретить ей встречаться с ним. Отправить ее домой, в Сызрань. Черт с ними, с экзаменами… Все равно завалит.

— Коленька! — с нежной улыбкой говорит наконец Надя.

— А хочешь — Олегу морду набью? — тут же пылко предлагает Коля. — Я это тоже могу. Запросто. Я только решил у тебя сначала спросить… А вдруг ты — против?

— Я… Я не против. Только все равно не надо.

— Почему не надо?

— Ну… Он же болен.

— Он выздоровел.

— Возможно, это только ремиссия. И вообще… Не надо никому морду бить, уши драть. Пусть живут. Я просто подам на развод. Думаю, теперь Олег не будет против. И у него есть женщина, которая станет за ним ухаживать, если что. Она ведь будет за ним ухаживать?