Гитти Данешвари - Лучшие подруги

— Я вечно забываю, до чего же это здорово — смотреть кому-то прямо в глаза, — сказал Дьюс, снимая свои солнечные очки и открывая взгляду прекрасное лицо.

— Да, я согласна, — выдохнула Рошель. — Ну так о чем ты хотел со мной поговорить? Вам с Клео нужна помощь, чтобы снова победить в борьбе за титул Короля и Королевы крика во время Пляски Потрясающих Покойников? Я уверена, что вы обязательно выиграете — в смысле, вы ведь раз уже сумели этого добиться. Извини, что-то разболталась… Так что, говоришь, ты хотел обсудить?

— Ты, случайно, не видела статью «Спектры» в сегодняшней «Чернушной газете»?

— Насчет ветра перемен, реющего над Школой монстров? Надо признаться, она немного чересчур поэтична для моих предпочтений в журналистике, но да, я ее читала.

— Она написала, что личности учеников изменяются и растут, и это, ну, заставило меня задуматься. Насчет того, что происходит в школе в последнее время. Сперва я думал, что дело только в Клео: она стала какой-то отстраненной и вечно занятой — и вовсе не модой и прическами. На самом деле ее перестали интересовать наряды — я просто офигел от этого. Но теперь я заметил, что другие тоже ведут себя странно. И голоса — все говорят как-то механически, словно роботы. Я понимаю, что это звучит глупо, но я нутром чую — тут что-то неладно. В общем, я хотел спросить, не заметила ли ты чего-нибудь?

— А можно узнать, почему ты обратился с этим именно ко мне? В конце концов, мы ведь едва знакомы.

— Горгульи — они честные и откровенные. Ты все видишь таким, как оно есть. А это встречается нечасто, уж ты мне поверь. — Дьюс взглянул на нее в упор. — Ну так как, ты что-нибудь заметила?

— Кроме твоих потрясающих зеленых глаз? — не удержавшись, выпалила Рошель. — Ну вроде бы да, многие ведут себя странно, но ведь мы же монстры… Разве нам не свойственно вести себя странно?

— Хорошо сказано, горгулья.

Услышав, как произнес Дьюс это слово — «горгулья», — Рошель невольно зарделась. Оно звучало, словно прозвище или шутка старых друзей, доказательство связи, возникшей между ними, — пусть даже она была тонкой. Всю дорогу до общежития Рошель постоянно вспоминала, как звучало в его устах это слово. И хотя она вспоминала лишь звучание, не более, ее холодная гранитная кожа всякий раз теплела.

Дьюс всецело занимал мысли Рошели, и Гарротт сделался чем-то далеким. Но затем Рошель заметила в коридоре общежития какого-то зомби, ждущего под дверью покоев Крови и Моркови. И это был не просто какой-то зомби, а зомби — курьер Смертьпочты! И это могло означать только одно: Гарротт что-то прислал ей! И внезапно Рошель захлестнуло удушающее чувство вины; оно выжало воздух из ее легких, пока Рошели не показалось, что сейчас она просто рассыплется пылью.

— Грррллл Стллл? — невнятно пробурчал зомби.

— Да, это я, — отозвалась Рошель, виновато сглотнув при виде пакета. Она узнала каллиграфический почерк Гарротта.

Рошель переполняли эмоции. Она была не в силах сейчас общаться с соседками по комнате и потому кинулась в общую гостиную и там залилась слезами. Когда горгульи плачут, слезы просто стекают и в буквальном смысле слова образуют лужи под ногами. И хотя такая манера плакать оберегает гранит от лишней эрозии, она может создавать беспорядок.

Испугавшись, что она сейчас затопит гостиную, Рошель высунула голову в окно. Не то чтобы стоять подобным образом, когда льешь слезы, было особенно удобно, но зато так в помещении будет куда чище. Рошель была горгульей уравновешенной и думала о таких вещах, даже когда ее обуревали сильные чувства. И хотя Рошель считала свое решение свеситься из окна рациональным, Венера была, мягко выражаясь, шокирована, обнаружив подругу в такой своеобразной позе.

— Похоже, ты переобщалась с мистером Д’Охликом, — заявила Венера, втягивая Рошель обратно в комнату.

— Я не собиралась прыгать, — объяснила Рошель, хлюпая носом. — Я просто не хотела, чтоб тут стало грязно.

— Я, конечно, одобряю, что ты перенаправляешь слезы полезным для природы образом, но мне все равно кажется, что существу из камня неразумно так высовываться из окна. — Венера похлопала по соседнему креслу. — А теперь садись и рассказывай, что случилось.

— Не волнуйся, я бы не упала, — отозвалась Рошель, забираясь на кресло, перевитое кисеей на манер мумии. — Ах, Венера! Я не хочу сваливать на тебя мои проблемы!

— Мы теперь друзья, а друзья для этого и существуют. Так что давай, делись.

— Я — ужасная горгулья! Меня следует изгнать из союза горгулий и пустить на гравий! — застенала Рошель.