Тим Каррэн: Обезьяний дом

Подожди-ка.

Вокруг сидело несколько павианов, держась на почтительном расстоянии, потому как ею овладел мандрил. Она знала, что мандрилы это не павианы, всего лишь их близкие родственники. Крупнейший в мире вид обезьян, и этот зверь был в стае павианов альфа-самцом.

Он имитировал половой акт с ней, показывая тем самым свое превосходство.

Зверь заверещал.

Павианы завопили и залаяли.

Самки занимались тем, что выковыривали личинок друг у друга из шкур и поедали их.

Эмма понимала, что паниковать нельзя.

Многое зависело от того, что она сейчас сделает.

Она осмотрелась. Рядом была печь, аккуратно сложенные дрова. И топор. Обоюдоострый топор. Гас всегда держал его наточенным. Бумагу можно резать.

Мандрил спрыгнул с нее.

Павианы зарычали на него, он тоже зарычал и завизжал, прогоняя их прочь, вверх по лестнице. Потом сел на корточки. В его мехе ползали насекомые. Он стал изучать самок.

Свой гарем.

И Эмма теперь была одной из них.

Она собралась с силами. Сейчас или никогда. Она должна дотянуться до топора, а если не сможет, то так тому и быть.

Мандрил отвернулся от нее.

Сейчас!

Эмма вскочила на колени, не обращая внимания на боль. Метнулась к поленнице. Самки залаяли. Мандрил взревел и бросился за ней.

Эмма схватила топор обеими руками и размахнулась, что было сил.

Мандрил прыгнул на нее, разинув пасть.

Топор опустился.

Рассек обнаженный мозг зверя, вошел между полушарий, разделив их пополам. Мандрил запрыгал туда-сюда, хватаясь за торчащий из головы топор. Задрожал. Законвульсировал. Исторг пузырящееся черное желе, и рухнул замертво.

Двое самок бросились бежать.

Третья повернулась, готовая к бою.

Прыгнула на Эмму.

Вытаскивать топор из мандрила не было времени. Самка сбила ее с ног, и в следующее мгновение они сцепились в драке. Самка была сильной, но Эмма дралась с маниакальной яростью. Она взобралась на самку сзади, и сделала единственное возможное в данной ситуации.

Укусила ее в горло.

Впивалась зубами все глубже, пока рот не наполнился черной, густой кровью.

Самка завизжала, затряслась и, наконец, осела под весом Эммы.

Залитая павианьей кровью и нечистотами, Эмма освободила топор и отсекла самке голову.

Потом упала на колени, и ее вырвало.

Она поднялась наверх, готовая к бою.

Рубашка и брюки почернели от обезьяньих нечистот, на шее и лице запеклась кровь. Под ногтями застряли кусочки плоти.

Но другие павианы не нападали.

Держались от нее на расстоянии.

Кряхтели, повизгивали и скулили, когда она проходила мимо.

От Эммы пахло тленом, трупной слизью и обезьяньей мочой. Возможно, они чувствовали исходящий от нее запах мандрила и крови сородичей.

Снаружи доносился грохот.

Шум стрельбы.

Военные вернулись.

Слава богу.

Эмма прошла мимо съежившихся павианов-зомби к двери, по-прежнему сжимая в руке заляпанный кровью топор. Избитая, исцарапанная, искусанная, она хромала, но продолжала идти.

Ты не способна выживать, и ты знаешь это.

У тебя просто нет для этого необходимых качеств, Эмма.

Черта с два, — подумала она, выходя на крыльцо. Увидела лежащих повсюду мертвых павианов. Некоторые свисали с ветвей деревьев.

Она помахала солдатам в БТР.

Один из них направил на нее мини-пушку.

— Подождите… — начала было говорить Эмма.

Мини-пушка была способна производить примерно шесть тысяч выстрелов в минуту. За считанные секунды две сотни пуль прошили Эмму, разорвав ее в клочья.

На землю упали лишь отдельные фрагменты.

Все, что осталось от Эммы.

— Никогда раньше не видел зомби с топором, — пробормотал сидящий за мини-пушкой солдат.

Капитан Макфри расхохотался.

— Ты здесь еще и не такое увидишь, сынок.

БТР покатил дальше по улице. Зачистка продолжалась.