Отдаленно раздалась музыка из любимого мультфильма. Я подумал, что какой-то непослушный ребенок все еще не спит, да к тому же не спит при открытом окне, намереваясь заболеть – ветер не стихал – и не пойти в школу. Спустя пару шагов я ощутил вибрацию и понял, что ошибся насчет ребенка, – та же музыка стояла у меня на входящих. «Как невовремя!», – пробубнил я и посмотрел на экран, ожидая увидеть надпись «Мама», и оказался прав. Только мама мне и звонила.
– Алло, здравствуйте, майор полиции Востриков Геннадий Иванович. Вы являетесь сыном Игнатьевой Инны Анатольевны?
– Ээээм, да, а почему вы звоните с номера мамы? – ответил я, находясь в полном ступоре.
– Вы сейчас в Москве? – вкрадчиво спросил майор, и этот тон заставил меня волноваться сильнее, чем это было вообще возможно.
– Да, в Москве, а что случилось?
– Подъезжайте по адресу улица Ленинский проспект, дом семьдесят пять, – перед тем, как произнести следующую фразу, майор сделал глубокий вдох. – И включите новости. Прошу прощения, мне надо идти. Приезжайте.
– Что случилось, скажите мне, почему вы звоните с телефона моей мамы??? – я уже перешел на крик, но сотрудник полиции положил трубку.
Наконец Маша и ее спутник заметили меня, произошло это в тот момент, когда я убрал телефон карман и ринулся по направлению к улице, ведущей в метро.
– Что случилось? – неуверенно спросила Маша, сдерживая икоту и сомнения по поводу целесообразности вопроса.
– Иди на хуй! – только и смог выкрикнуть я, уже находясь на значительном расстоянии от объекта моей любви и ненависти одновременно.
Я бежал к метро так быстро, как никогда ранее, но при этом по всему телу разливалась невыносимая дрожь, унять которую не получалось ни рассуждениями о произошедшем пару минут назад, ни мыслями о маме, – голова наливалась кровью и мысли путались, отрывками выплывая перед глазами навязчивыми образами. Щелчок – огромная рука, держащая другую руку. Щелчок – толстый следователь, поднимающий разбитый, испачканный в крови телефон. Еще щелчок – желтая лента, очерчивающая квадрат тротуара.
От этого отделаться невозможно. Я бежал и думал о том, что за каких-то два часа я потерял все, что у меня есть. Майор полиции просто так звонить с чьего-то телефона не будет – случилось что-то страшное. Я пытался придумать хоть один вариант развития событий, при котором все хорошо, с мамой все в порядке – может быть, это тупой розыгрыш коллег, может, это сбои в системе мобильного оператора, и звонок какого-то полицейского сыну полной тезки моей матери по ошибке был адресован мне, – все эти версии разбивались о параноидальный мозг и остатки трезвой логики.
Я был так погружен в водоворот страха, что не замечал окружающую действительность: я пробежал вход в метро, потом вспомнил схему «подземки» и понял, что нахожусь на соседней ветке и что надо взять такси, а не ехать сорок минут в гремящем поезде до чертового адреса, где, возможно, моя прежняя жизнь изменится раз и навсегда. Около метро, как обычно, стояли желтые машины, на капотах разваливающихся «Лад» сидели два бомбилы – усатый и безусый, седой, и темноволосый, – я побежал к ним и на бегу пытался выговорить адрес, но слова застревали внутри, казалось, будто легкие остановились, перекошенный рот то раскрывался, то закрывался в попытке вымолвить хоть что-то, но ничего не происходило. Представьте себе картину: парень подбегает к двум таксистам, судорожно пытается что-то сказать и спустя секунду падает на колени и начинает плакать, все так же беззвучно, спустя десять секунд встает и выдыхает «ленинский проспект, семьдесят пять», а после бросается к передней двери машины и неистово ее дергает. Тут можно и самому онеметь.
Таксисты переглянулись так, как будто произвели моментальный телепатический диалог:
– Повезешь его? – спросил усатый в таком «обсуждении».
– Не, еще откинется у меня на переднем сидении, или, может он вообще кого убил, а теперь убегает!
– Дурак что ли, ты видел его вообще? Я уверен, у парня беда.
– Ну, вот и вези его, я уверен, он еще и не заплатит.
– Вот и повезу.
– Валяй.
Усатый таксист встал с капота.
– Парень, ты сейчас ручку оторвешь. Куда спешишь? Все равно не успеешь.
– Что вы сказали?
Я просто обезумел от такого цинизма и отпустил злосчастную ручку его старой машины. «Я тебя сейчас убью, старый гондон!» – пронеслось в голове, и я уже повернулся в сторону капота, чтобы возвести промчавшуюся мысль в ранг приказа.
Читать дальше