Светлана Ягупова: Мутанты Асинтона

Шарп слабо помахал лохматой лапкой, и волшебное окно в сад погасло, будто кто выключил его. Дно шкатулки замерцало космической чернотой.

— Ты, конечно, опять будешь скептически улыбаться, — сказал Сильвобрук Артуру Баату, доставая из кейса папку с чертежами. — Но в этот раз я изобрел нечто совершенно необходимое человечеству. — Он взволнованно протер стекла очков о свитер, из которого не вылезал месяцами. — Я понимаю, никому не хочется быть прозрачным для других, все скрывают свои червоточины, потому и не пошло мое «Око» дальше этого дома. Не оценили и магнитосферу для связи с космосом — слишком все зарылись в свои земные заботы и ленятся поднять голову к звездам. Но уж если не обратят внимание на мой аэроноос, тогда можно уверенно сказать, что человечество выродилось и должно уступить место более разумным существам.

— Что же вы изобрели на сей раз? — поинтересовалась Астрик, подавая гостю чашку кофе. — Как я понимаю, аэроноос — это прибор?

— Точнее, установка для передачи мыслей.

— А не опоздал ли ты лет на сто? — усмехнулся Баат.

— Ты имеешь в виду радио и телевидение? Но у меня нечто совсем иное. Правда, и более действенное. Представь себе эдакое устройство, вблизи которого мысль человеческая становится подобна радиоволне, отрывается от своего носителя и улавливается, скажем, всеми жителями Асинтона. Причем, усиленная аэроноосом, эта мысль западает в подсознание человека и в дальнейшем может влиять на его деятельность и поведение.

— Сильвобрук, — воскликнул Баат, — ты опасный человек! Но если в тебе сохранилось хоть немного благоразумия, ты уничтожишь свое чудовищное изобретение!

— Оно не менее чудовищно, чем спички, — обиделся Сильвобрук. — Все дело в том, кто и для какой цели пользуется ими.

— Мне тоже почему-то не очень нравится ваш аэроноос, — задумчиво сказала Астрик. — Но если бы его сконструировали, я бы внушила всем, чтобы прекратили дурацкие споры и драки по поводу названия Асинтона, обратили внимание на Великую Трещину, которая с каждым днем становится все шире.

— Баат, я отдаю свое детище в руки твоей дочери!

— Но что я буду делать с этими бумагами? — растерялась Астрик. — Впрочем, знаю…

— Вот и отлично, — растроганно сказал Сильвобрук, — я почему-то уверен, что ты и есть тот самый надежный человек, кому можно доверить столь опасное изобретение. Конечно, если бы я не был бедным, как церковная мышь, я бы сам занялся его конструированием. Но ведь и ты не богаче… И вот опять выходит, что я зря потратил силы и время. — Его пухлые губы по-детски оттопырились, уши покраснели, и Астрик испугалась, что он вот-вот заплачет.

— Вовсе нет, — сказала она так уверенно, что Баат и Сильвобрук взглянули на нее с удивленным интересом.

На следующий день Астрик пришла в кабинет Грога Казинаки и чуть ли не с порога спросила его:

— Хочет ли самый богатый человек Асинтона стать и самым щедрым, самым благоразумным?

— Не совсем ясно, — насторожился шеф. — До сих пор я не считал себя скрягой, довольно большие суммы жертвовал детдомам и интернатам для престарелых. И что в твоем представлении означает быть «самым благоразумным»?

Астрик рассказала об аэроноосе Сильвобрука. Казинаки долго молчал. Затем, криво улыбнувшись, проговорил:

— Хорошо, я потрачу энную сумму на это фантастическое изобретение. Быть может, тем самым спасу Асинтон. Но буду ли счастлив лично я, Грог Казинаки?

— Разве может быть несчастным тот, кто сделает счастливым других?

— Ты в этом уверена? Какая, однако, ты наивная. — Он с досадой стукнул по столу авторучкой с золотым колпачком. — Кстати, еще раз хочу напомнить о том, что ты катастрофически теряешь фирменный шарм: глаза уже не столь выпуклы, и губы приобрели некоторую полноту. В чем дело? Учти, фирме и мне дорога именно твоя некрасивость, ибо красоточек вокруг пруд пруди… Итак, предположим, я сделаю этот аэроноос. Означает ли это, что можно надеяться на твое расположение ко мне?

— Но я и так уважаю вас.

— Святая простота! — Он рассмеялся и схватился за голову: — Какой ты еще ребенок. Между прочим, я наметил на завтра поездку в приют доктора Валька. Возьмем с собой и ту девчонку, которая уверяет, что Шарп — ее сын.

— Шарп вчера умер.

Казинаки досадливо крякнул:

— Ах ты ж, черт возьми, опоздал! Ладно, неси свои чертежи, найму лучших инженеров, и посмотрим, что из этого выйдет. В конце концов, лестно, что можешь кого-нибудь осчастливить.

Дом на пустыре, неподалеку от «ПЛАТы», давно не привлекал внимания стражников — мутанты вели себя мирно, никому не мешали. Да и не самые заметные собирались здесь. Те же, кто мог внести беспорядок одним своим видом, находились вдали от людских глаз, в тайном приюте доктора Валька.