Питер Страуб - Фантастический Нью-Йорк - Истории из города, который никогда не спит [сборник, litres]

У дальней стены на кровати лежала совершенно голая женщина. Все ее ноги были в крови, кровь была на простыне и на полу. У кровати на корточках сидела другая женщина в поношенном платье и с растрепанными волосами, и держала лежащую за руку. Она была цветной, здешней, а вот женщина на кровати была белой. Возможно, даже красивой при жизни. Я же видел лишь светлую кожу и кровь, и едва не рухнул в обморок.

Эта женщина не была какой-то белой швалью из местных. Ее привез сюда тот человек, и он ее убил. Это грозило серьезными последствиями для многих из здешних жителей, а если мы с Ди проболтались бы о встрече с белым богачом, то самые серьезные неприятности ждали бы нас.

Видимо, я издал какой-то звук, потому что женщина у кровати обернулась. Она несомненно заметила меня. Ди был замотан в простыню, а вот меня она узнала. Я тоже ее узнал. Она была не из Задворок. Она жила с нами на одной улице, и звали ее Мэри Рэндолф. Это она вернула Эдди Граймса к жизни после того, как его застрелили на танцах. Мэри Рэндолф была поклонницей ансамбля моего отца, и когда мы выступали на площадках для цветных, то обязательно приходила на концерты. Пару раз она хвалила мою игру на барабанах – я в то время был ударником, а на саксофон переключился после двенадцати. Мэри Рэндолф лишь взглянула на меня, но ее волосы топорщились так, будто вокруг поднялся настоящий вихрь неприятностей. Ее лицо не выражало ничего. Выглядело так, как бывает, когда твой мозг медленно соображает, а тело не может пошевелиться. Казалось, она ни капли не удивилась. Казалось, она ожидала увидеть меня. Мне и без того было худо, но от этого сделалось еще хуже. Я мысленно пожелал умереть прямо на этом месте, провалиться в зыбучие пески. Я не знал, что такого я натворил – разве что мое присутствие там само по себе являлось проступком, – но уже не мог ничего исправить.

Я дернул Ди за простыню, и он как по сигналу сорвался с места. Мэри Рэндолф смотрела мне прямо в глаза, и я не знал, что делать – просто отвернуться я не мог, мне нужно было разорвать установившуюся между нами связь. Когда мне это удалось, я все равно чувствовал на себе ее взгляд. Сам не знаю как, я свернул за угол хижины, но даже оттуда видел Мэри Рэндолф на том же месте.

Если бы Ди сказал мне хоть что-нибудь, когда я его нагнал, клянусь, я бы вышиб ему зубы. Но он молча бежал между деревьев, отыскивая путь, и я следовал за ним. Я чувствовал себя так, будто меня только что лягнула лошадь. Выйдя на тропу, мы перестали прятаться – просто побежали со всех ног, словно за нами гнались бешеные собаки. Оказавшись на Меридиан-роуд, мы продолжали бежать, пока хватило сил.

Схватившись за бок, Ди пошатнулся. Остановился, сорвал костюм и улегся у дороги, тяжело дыша. Я устал не меньше него, и стоял, согнувшись. Переведя дух, я побрел дальше. Ди пришел в себя и догнал меня. Он пошел рядом, то и дело поглядывая на меня, но тут же отводя взгляд.

– Что? – спросил я.

– Я знаю ту леди, – сказал Ди.

Еще бы ему не знать, Мэри Рэндолф была его соседкой. Я даже не стал отвечать, лишь фыркнул, а потом напомнил, что Мэри не видела его лица. Только мое.

– Да не Мэри, – сказал Ди. – Другую.

Он знал мертвую женщину? Это еще больше усугубляло наше положение. Лучше бы было, если бы такая женщина не входила в число знакомых Ди Спаркса, особенно если она умерла в Задворках. Я уже начал прикидывать, скольких людей линчуют, и кого именно.

Тут Ди сказал, что я тоже ее знаю. Я остановился и посмотрел ему в глаза.

– Мисс Эбби Монтгомери, – сказал он.

На День Благодарения и Рождество она приносила в нашу церковь еду и одежду.

Ди был прав. Я не помнил ее имени, но пару раз встречал ее с полными ветчины и курятины корзинами и коробками с одеждой в церкви папаши Ди. Думаю, ей было лет двадцать. Настоящая красавица, от одного взгляда на нее хотелось улыбаться. Она была из богатой семьи, жила в большом доме на самой вершине Миллерс-Хилл. Я решил, что какой-то мужчина посчитал, что такой девушке не пристало водиться с цветными, и решил вопрос радикальным способом. Это значило, что ответственность непременно ляжет на нас, и наша следующая встреча с людьми в белых простынях произойдет куда раньше Хэллоуина.

– Долго же он ее убивал, – сказал я.

– Она не мертва, – ответил Ди.

Что он хотел этим сказать? Я же видел девушку. Видел лужи крови. Он что, думал, что после такого она как ни в чем не бывало встанет и пойдет? Или Мэри Рэндолф воскресит ее с помощью колдовства?