Альфред Бестер - Тигр! Тигр! [сборник litres]

Шум пузырящегося прибоя слепил.

Рядом стояли Гулли Фойл и Робин Уэднесбери. Неподвижное тело лежало на песке, отдававшем уксусом во рту Горящего Человека. Морской ветер пах оберточной бумагой.

Фойл шагнул.

– ГРАШШШ! – взвыло движение.

Горящий Человек джантировал.

И появился в кабинете доктора Ореля в Шанхае.

Фойл снова стоял рядом и говорил узорами света:

Джантировал.

Вновь холод, вкус лимонов и раздирающие кожу когти… Горящий Человек заглядывал в иллюминатор серебристой яхты. Сзади высились зазубренные горы Луны. Он увидел резкое перестукивание подающих кровь и кислород насосов и услышал грохот движения Гулли Фойла. Безжалостные клешни вакуума удушающе сжали горло.

Геодезические линии пространства-времени понесли его назад, в Настоящее, в сатанинскую жаровню под собором Святого Патрика, где едва истекли две секунды с тех пор, как он начал бешеную борьбу за существование. Еще раз, словно огненное копье, Фойл швырнул себя в неведомое.

Он был в катакомбах колонии Склотски на Марсе. Перед ним извивался и корчился белый червяк, Линдси Джойс.

– НЕТ! НЕТ! НЕТ! – кричало ее судорожное дергание. – НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ. НЕ УБИВАЙТЕ МЕНЯ. ПОЖАЛУЙСТА… НЕ НАДО… ПОЖАЛУЙСТА… ПОЖАЛУЙСТА…

Горящий Человек оскалил тигриную пасть и засмеялся.

– Ей больно, – сказал он. Звук собственного голоса обжег глаза.

– Кто ты? – прошептал Фойл.

Горящий Человек содрогнулся.

– Слишком ярко. Меньше света.

Фойл шагнул вперед.

– БЛАА – ГАА – ДАА – МАА – ФРАА – МИШИНГЛИСТОНВИСТА! – загремело движение.

Горящий Человек страдальчески скривился и в ужасе зажал уши.

– Слишком громко! – крикнул он. – Не двигайся так громко!

Извивания корчащейся Склотски продолжали заклинать:

– НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ. НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ.

Горящий Человек снова засмеялся.

– Послушай ее. Она кричит. Она ползает на коленях. Она молит о пощаде. Она не хочет сдыхать. Она не хочет боли. Послушай ее.

– ПРИКАЗ ОТДАЛА ОЛИВИЯ ПРЕСТЕЙН. ОЛИВИЯ ПРЕСТЕЙН. НЕ Я. НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ. ОЛИВИЯ ПРЕСТЕЙН.

– Она говорит, кто отдал приказ. Неужели ты не слышишь? Слушай своими глазами. Она говорит – Оливия.

Шахматное сверкание вопроса Фойла было непереносимо.

– Она говорит, Оливия. Оливия Престейн. Оливия Престейн. Оливия Престейн.

Он джантировал. И оказался в каменном капкане под собором Святого Патрика. Внезапно смятение и отчаяние подсказали ему, что он мертв. Это конец Гулли Фойла. Это вечность и реальный ад. То, что он видел, – Прошлое, проносящееся перед распадающимся сознанием в заключительный момент смерти. То, что он перенес, ему суждено переносить бесконечно. Он мертв. Он знал, что мертв.

Он отказался подчиниться вечности. И снова швырнул себя в неведомое.

Искрящийся туман… вихрь звезд-снежинок… поток жидких бриллиантов. Тела его коснулись невесомые трепетные крылья… Язык ощутил вкус нити прохладных жемчужин… Перемешавшиеся чувства не могли помочь ему сориентироваться, но он отчетливо понимал, что хочет остаться в этом Нигде навсегда.

– Здравствуй, Гулли.

– Кто это?

– Робин.

– Робин?

– Бывшая Робин Уэднесбери.

– Бывшая?..

– Ныне Робин Йовил.

– Не понимаю. Я мертв?

– Нет, Гулли.

– Где я?

– Далеко, очень далеко от Святого Патрика.

– Но где?

– Мне некогда объяснять, Гулли. У тебя мало времени.

– Почему?

– Потому что ты еще не умеешь джантировать через пространство-время. Тебе надо вернуться и научиться.

– Я умею. Должен уметь. Шеффилд сказал, что я джантировал к «Номаду»… шестьсот тысяч миль.

– Тогда это была случайность, Гулли. Ты снова сделаешь это – когда научишься… А пока ты не знаешь, как удержаться… как обратить любое Настоящее в реальность. Вот-вот ты опять сорвешься в собор Святого Патрика.

– Робин, я только что вспомнил. У меня для тебя плохие новости.

– Знаю, Гулли.

– Твоя мать и сестры погибли.

– Я знаю это очень давно.