Марина Дяченко: Ведьмин род [litres]

Мартин спрятал маркер. Эгле уходила, не оборачиваясь, ее сиреневая куртка мелькала между огромными стволами.

Он догнал ее и пошел следом, в нескольких шагах за ее спиной. Не решился подойти ближе, не знал, что говорить, не имел понятия, чего ждать.

Она замедлила шаг. Остановилась. Замерла, не оборачиваясь, будто прислушиваясь к чему-то.

– Мне страшно, – сказала шепотом. – У меня… будто в голове помутилось. На несколько секунд. Я потеряла контроль… над собой. Прости.

– А сейчас? – спросил он осторожно.

– Сейчас… – Она переступила с ноги на ногу, глянула через плечо мокрыми воспаленными глазами. Импульсивно, торопливо шагнула к Мартину и прижалась лицом к его плечу: – Кто я?

– Моя жена. – Он бережно обнял ее за плечи. Ощущая ее запах. Чувствуя мягкие волосы, выбившиеся из-под вязаной шапки. Это была Эгле, она никуда не делась, ничего страшного не произошло. Мартин выдохнул с облегчением, сам поражаясь, какие дурацкие и паникерские мысли могли прийти ему в голову.

Она чуть расслабилась под его руками:

– Почему ты не веришь в «чистую» инициацию?

– Потому что после «чистой» инициации, как сказано в источниках, на свет появляется принципиально новое существо – целительница. – Он осторожно поправил коралловую шапку на ее сиреневых волосах. – А ты флаг-ведьма, это тебе скажет любой профессионал. Но с сохранной человеческой личностью и способная не только разрушать, но и восстанавливать связи, лечить, заживлять… Нет, ты не всемогущая. Но это по-прежнему ты.

– Кто – я?!

– Говорил же, что это место на тебя плохо действует, – сказал он сокрушенно.

Салон черного инквизиторского автомобиля не успел еще остыть, но Эгле все равно поежилась – ей было сложно привыкнуть к этой машине. Снаружи снова пошел снег.

– Есть не хочешь? – буднично спросил Мартин.

Она помотала головой, прижимая к лицу бумажный платок:

– Мне на секунду показалось… что ты разрушаешь красивейшую на свете вещь… или убиваешь… живое существо. Беззащитное.

– Эта штука одурманила тебя, – после паузы проговорил Мартин. – Там нет ни красоты, ни жизни. Это орудие, производящее ведьм.

– Таких, как я?

– Других! – сказал он очень серьезно. – Злобных. Разрушительных. Ты знаешь, сколько их тут прошло до тебя? Где они теперь, все эти «целительницы»? Я тебе скажу: они втыкают нож в дверной косяк и начинают доить рукоятку, течет молоко, потом кровь, потом у соседей умирает корова. Они подбрасывают меченое ведерко в песочницу, потом у соседей умирает ребенок. Они рисуют тень-знак на асфальте, и кто первый наступит, гибнет от голода за несколько часов, при этом ест все, что видит, желудок лопается, печень отказывает, а голод растет, и смерть наступает в результате…

– Не надо! – Эгле зажала уши.

– Не хочешь слушать? А посмотреть не хочешь?! – Он оборвал сам себя и заговорил тоном ниже: – Я понимаю, тебе трудно смириться, но нет «чистой» инициации. Ты осталась человеком не потому, что «правильно» прошла через обряд. Это сочетание многих событий и факторов, породивших мутацию, и вот ты стала тем, кем стала. Это единственное чудо, а не конвейер! Давай же радоваться ему, а не мучить друг друга, и… – Он снова осекся, покачал головой, расстроенный и недовольный своими же словами.

– А зачем тогда, – пробормотала Эгле, – мы врали друг другу, будто что-то новое пришло в мир, будто это дает надежду…

– Потому что вот. – Он показал ей свою ладонь с затянувшейся раной от сквозного удара кинжалом. – Если это не дает надежду, то что тогда? И еще вот это. – Он взял ее руки в свои, коснулся едва заметных шрамов-звездочек, похожих на экзотическое украшение. – Я жив, и ты жива, я тебя вижу, я говорю с тобой… Чего еще надо? Розовых летающих слонов?

Он вдруг надвинул ей шапку на нос, по-мальчишески и по-хулигански, это так не вязалось с нервом их беседы, что Эгле сперва отшатнулась, а потом расхохоталась. Стащила шапку, поймала его взгляд, и ей сделалось совсем тепло…

Через полчаса они въехали в селение Тышка.

Деревенский констебль, круглолицый и рыхлый, поднялся визитерам навстречу, заискивающе улыбнулся, впился в Мартина глазами:

– Привет… племянник.

– Обращайтесь ко мне «куратор», – сказал Мартин с характерной интонацией Клавдия Старжа, и ухмылка застыла у констебля на лице.

Эгле прищурилась. Констебль селения Тышка не был похож на Ивгу ни единой чертой лица, ни телосложением, ни цветом волос. Тем не менее он носил фамилию Лис и был ее старшим братом. Тем самым кто однажды выгнал сестру из дома, кто велел ей: «Поезжай…»