Александр Коммари: Русский, красный, человек опасный.

– Открой. Ты теперь тут главный. На четыре года. Тебе с этим жить.

Преемник открыл конверт. В нем лежала фотография.

– И что это? – непонимающе спросил Преемник.

– Самая высокая гора в Солнечной системе, Олимп, на Марсе. Olympus Mons по научному. 25 километров высотой.

– А надпись?…

– Вот в этом вся проблема. Американский зонд проводил в прошлом году фотосьёмку – и возле горы обнаружилась эта самая надпись.

– Но что это значит?

– "Ленин навсегда", – сказал Президент и зачем-то добавил. – На английском языке. Я лично в словаре посмотрел. Выжженно каким-то суперлазером, толщина букв несколько десятков километров. Американцы решили сначала, что это или мы, или китайцы, но потом поняли, что такой техники нет ни у нас, ни у них. Я, кстати,тоже попросил ГРУ и СВР проверить. Нету. Ни у кого. А вот десять лет назад этой надписи не было, у них есть фотографии этого места, сделанные ранее.

– Тогда получается…

– Получается.

Президент сунул фото обратно в конверт.

– Получается, что они тут. И что они красные, как помидоры. И мы, и американцы, конечно, эту информацию будем скрывать как только можем – потому как представь, что начнется, если это выплывет. Покойный предшественник, выступая в американском Конгрессе, сказал, что с коммунизмом покончено, понимаешь, – а он к нам из космоса прилетел.

– И что же делать? – с совершенно изменившемся лицом пробормотал Преемник.

– Ждать, чем все это закончится, – сказал Президент и с какой-то жалостью посмотрел на Преемника. – Ну что, тяжела шапка Мономаха? То-то! Да ладно, может и пронесет. Они же к нам не лезут. Пока. Может, и дальше лезть не будут. Ты, главное, только Мавзолей не трогай – а то мало ли что им после этого в голову придет. Или что там у них вместо головы.

…и он умер.

И оказался в небольшой комнате, напротив стола, сколоченного из досок, за которым сидел ангел. Одет ангел был в бушлат с погонами лейтенанта, а крылья ангела были грязно-серого цвета. На пустом столе лежал ремень с портупеей и стояла пепельница, полная окурков.

Ангел поднял голову, хмуро посмотрел на стоявшего перед ним человека и пробурчал:

– Прибыли, значит.

– Где я? – спросил озадаченно прибывший. Он был в хоть больничном, но все равно дорогом халате и в тапочках.

Ангел открыл стол, порылся в нем, швырнул на стол тощую папку. Затем вынул из кармана бушлата мятую пачку с надписью "Беломорканал", выбил оттуда одну папиросу, постучал бумажным мундштуком о стол, смял, вставил в рот, попытался зажечь огонь с помощью бензиновой зажигалки. С нескольких раз не получилось. Ангел злобно выматерился, сложил перед собой большой и указательный палец правой руки. Между ними возник голубой огонек. Ангел прикурил, затянулся и закашлялся. Нехорошим таким, с присвистом, кашлем.

И только тогда ответил.

– На небесах.

Стоявший против ангела человек оглянулся. За окном было белым бело, почти по середине стекла шла трещина, заклеенная бумагой. Только сейчас он почувствовал, как же в помещении холодно.

– Но…

– Никаких но, – сказал ангел. Он снова затянулся. – Бушлат, штаны и валенки получите в каптерке. Подъем в 6 утра, завтрак в 7, работа до 9 вечера, обед, конечно, и ужин. Выходных нет. При невыполнении нормы – снижение пайка, при систематическом – штрафной отряд. Заболеете – в санчасть, поправитесь – снова на работу. Вешаться – бесполезно, это остановка конечная. Руками делать что-то умеете?

Не дождавшись ответа, ангел открыл папку, поперебирал бумажки.

– Комбайнером были… Нет, комбайнеры тут не нужны. Встанете на обрезку сучьев. Третий барак, вторая бригада.

– Эфроил! – громко крикнул ангел, и в дверь тут же вошел другой ангел, тоже в грязном бушлате, только с сержантскими лычками на погонах , в толстых ватных штанах и валенках, с автоматом за плечом. Изобразил что-то вроде стойки "смирно".

– Проводи новенького в третий барак, во власовскую бригаду. У них там этот профессор-градоначальник из Питера филонит в санчасте, пусть новенький пока поработает на сучьях, а там видно будет.

– Но как же так… Почему? – человеку было холодно, и холод становился все пронзительнее. Изо рта шел белый пар. – Ведь нужно же посмотреть, какой-то суд, или что там у вас…

У него стучали от холода зубы и он сунул озябшие руки в карманы больничного халата.

– Суд? – равнодушно сказал сидящий ангел и снова зашелся в кашле. – А зачем? И так все ясно.