Далия Трускиновская: Берег надежды

— Ясно, — сказал незримый следователь. — Сейчас вас выпустим. Не бежать, идти за мной спокойно, по сторонам не глядеть. А лучше — опустите свою повязку на глаза.

— С удовольствием! — воскликнул Игорь Николаевич. Он и сам не желал тут ничего видеть и понимать.

Когда стенка открылась настолько, что можно было выходить, он уже стоял с повязкой на глазах, протягивая вперед руки в надежде, что кто-то возьмет и поведет. И взял, и дернул!

Но перед этим что-то крякнуло, что-то грохнуло, что-то еще и заскрипело.

Игорю Николаевичу пришлось пробежать, влекомому безжалостной рукой, с десяток шагов, пока он догадался сдернуть повязку.

Никита тащил его прочь от разверстой дырки в стене, за которой был лифт, а на полу валялся тот незримый следователь с фонарем. Луч упирался в потолок.

Ничего не соображая, Игорь Николаевич буквально влетел в какой-то закоулок, потом в дверь, в другую дверь, зажмурился от ужаса, а раскрыл глаза, лишь когда услышал возмущенную Никитину матерщину.

Они таки попали на склад врагов.

Все было так, как нафантазировал Никита: полки, полки, а на них враги, враги! Все — белые, лысые, разной комплекции и без половых признаков. Враги — и точка!

Никита тут же забаррикадировал дверь кучей кукол и завертелся в поисках иного выхода. Выход нашелся — дыра в стенке, к которой был прилажен довольно широкий и уходящий вниз, в черную глубину, желоб.

— Во, класс! — обрадовался Никита. — Ща разберемся!

Он спустил по желобу врага, отметив, что весит он немного, кило пятнадцать, и долго прислушивался. Потом спустил другого.

— Они в воду плюхаются. Черт, веревка нужна…

— На что тебе?

— Ты меня на веревке спустишь. И потом — плот вязать!

— Какой еще плот?!

— Из этих!

Похоже, Никита просто наслаждался маразмом ситуации. В забаррикадированную дверь стали стучать. Никита схватил еще одного врага и отправил вниз по желобу.

— Веревку ищи! — кричал он, подтаскивая к дыре четвертого врага. — Ищи веревку, кретин!

Вообще Игорь Николаевич чувствовал себя комфортно, когда ему четко говорили — что делать, и даже вполне обходился без «почему делать». Однако сейчас на первый план вылезло «почему». Какого черта он, ночной парфюмер, должен вредить своей фирме — только потому, что клиент Никита взял да и спятил? Конечно, фирма занимается непонятными делами, но… но часы-то на карточку перечисляет исправно! А касательно этих белых кукол… ну, помилуйте, какой смысл воровать из морга настоящие трупы? Так куда гигиеничнее, и важен не физически аутентичный враг, но образ плывущего и уплывающего врага, да, именно образ, за ним сюда и приходят…

Оправдав впопыхах Центр восточной мудрости, Игорь Николаевич завертел головой — но не в поисках веревки. Он искал то самое, что называется в протоколах тупым тяжелым предметом. Он хотел вывести Никиту из строя хоть ненадолго — чтобы сдать его охране.

Самым подходящим показался… враг.

Если треснуть пятнадцатикилограммовым предметом по голове, то, пожалуй, уложишь надолго.

Игорь Николаевич потянул за ноги куклу удобного размера и перевалил ее с полки себе на плечо, да так, что она повисла кверху задом. Теперь он, подойдя, мог резко качнуться вперед, одновременно дергая за вражьи ноги, и треснуть Никиту по его дурной лысине.

Ничего путного из этой затеи не вышло.

Дверь, заваленная врагами, стала приоткрываться. Баррикада из врагов ползла медленно, однако ползла, и в распоряжении Игоря Николаевича и Никиты было хорошо если секунд сорок.

Игорь Николаевич еще мог успеть ударить Никиту, но встал пнем — руки-ноги вдруг отказали. В голове же образовалась трогательная идея: нет, не бить надо эту любознательную скотину, втравившую его в крупные неприятности, а внести в компьютерную базу данных и ждать в дешевые утренние часы выплывающую из-за поворота куклу с бородой и лысиной! С учетом обстоятельств руководство Центра наверняка сделает Игорю Николаевичу индивидуальную скидку на Никиту…

Тут вдруг воображение издевательски предъявило дорогой керамический чайник. А больше ничего предъявить не успело — Игорь Николаевич и сам не понял, как полетел в дыру и поехал по желобу в черную неизвестность, яростно брыкая куклу, в чьих конечностях запутался, казалось, навеки. Да еще и в голову уперлось что-то непонятное, потом выяснилось — сандалия Никиты.

Они поочередно плюхнулись в воду и, держась за белых врагов, стали молотить ногами, отплывая подальше от желоба.