Владимир Круковер: Левос

Что, естественно, кончилось вывихнутой рукой этого подростка, его истошным воплем, попыткой остальных вмешаться. И, соответственно, еще несколькими увечьями и воплями.

На беду, мимо проходил толстый полицейский. Местная полиция, как и типично для средневековых государств, чувствует себя абсолютно властной, во всем правой, хотя полицейскими навыками почти не обладает. За исключением умения лихать задницу вышестоящим. И яро ненавидит «русских».

Полицейский встрял, попытался ухватить мальчишку за шиворот, получил вывих кисти и выдал в общий хор басовитый крик.

Мгновенно собрались зеваки. Выскочил на улицу и я, встревоженный многоголосицей пострадавших. Увел мальчика домой. Быстро собрался и вызвал такси. Меньше всего хотелось бы объясняться с полицией, не имея документов на Левоса.

Кончилась спокойная жизнь пенсионера без родины и будущего. Родина, правда, не появилась, но будущее обрело флер необычного.

В молодости мне довелось бегать от милиции. Два года успешно скрывался. Теперь приходится бегать от полиции.

Мы уже вышли из подъезда и собирались ждали такси, когда две полицейские машины с противным кваканьем влетели во двор. Из них повалили полицейские. Все, как один, толстые, одуревшие от скуки в этом городке, где редко случаются серьезные происшествия.

Дальше действие развивалось совершенно фантастически. Мальчик достал свою черную палочку, на которой я как-то не успел сконцентрировать внимания — слишком большим шоком оказались золотые шарики и драгоценные камни. Он взмахнул ей (примерно так, как это делают волшебники в мультиках), и тихо сказал нечто непонятное. Раздался густой гул, будто одновременно зажужжали тысячи шершней. Полицейские обмякли, опускаясь на землю. Словно из их тел вынули все кости.

Сзади полиции показалась «Шкода» такси. Тут почему-то таксисты предпочитали именно эту марку, а не мерседесы, как в большинстве других стран. Мы поспешили занять места на заднем сидении.

— Что тут происходит? — спросил таксист.

— Какие-то учения, — ответил я. — Давай быстрее, нам надо на побережье, плачу два счетчика.

Машина помчалась.

— Они выживут? — спросил я Лео шепотом.

— Конечно, — ответил он так же тихо. — Поспят немного, потом голова болеть будет.

— Послушай, а что это за оружие было? Ты мне про него не рассказывал.

— Ты не спрашивал. Это — флейта. Звук. Разный.

Речевой стиль мальчика становился более правильным, но отрывистым. Он пока не напрягался строить сложные фразы.

Дальше мы ехали молча. Лео умел удивительно для его возраста погружаться в самого себя, в мысли, не беспокоя окружающий мир хаотичными телодвижениями, столь типичными для обычных ёрзающих мальчиков.

А я прикидывал возможности дальнейшего бегства. Я специально выбрал городок именно на берегу моря. С многими тысячами долларов и драгоценностями был разумно выбираться из этой махонькой страны (и по размерам, и по количеству населения она в полтора раза меньше Москвы) по воде, где контроль был не столь жесткий, как в аэропортах и на дорогах.

Мы стояли на берегу моря. Там, где судьба свела нас, моря не было — это был городок в горах, который я выбрал из-за относительно чистого воздуха и дешевизны съемного жилья.

— Морре, — сказал мальчик, зачем-то удваивая «р», — много воды. Кррасиво. Морре, океан. Говорят, что в морре-океане есть разумные.

— Дельфины… Да, говорят.

— Нет, не дельфины. Другие. Дрругие.

Море спокойно колыхалось, как туша гигантского животного. Возможно — разумного.

Пойдем-ка жилье искать, Лео, — сказал я. — Ой, извини. Наверное, секретное имя нельзя везде произносить.

Мальчик задумался, как часто делал в последнее время, подбирая слова на новом языке.

— Я тогда сказать не правильно. Не секретный имя — домашний имя. Для друг, отец.

— Тьфу ты! — сказал я.

Мои версии о демографии этого мальчика рушились одна за другой. Нет секретного имени, значит нет и дикарской религии.

За свою жизнь, как я уже записал ранее, мне часто приходилось сталкиваться с чудесами. Помнится, в Сибири, в ложбинке саянских гор я столкнулся с маленьким племенем карагасов. Они ловили рыбу в прозрачной реке Бирюсе, жили в чумах и воспитывали ручных сохатых, которых использовали вместо оленей, коров и лошадей. Удивительно вкусное и целебное молоко лосихи!

Маленькое такое лесное племя охотников, единственное в мире. Их на Земле всего человек пятьсот осталось. И вот ихняя шаманка за десять пачек табака и две бутылки спирта стала меня лечить. Она накрошила в деревянную лохань свежесрезанные ветки кедра и пихты, сняла штаны (там женщины в штанах ходят) и написала в эту лохань. А потом принесла крутой кипяток в лубяном ведре и залила. Выждала минут двадцать, попробовала пальцем воду и заставила меня сунуть туда ноги. Лохань глубокая, вода почти до колен поднялась, а вода очень горячая, с трудом терпел.