Ольга Морозова: Кошка

Тишину нарушало слабое мяуканье. Где я? Неужели переход свершился? Там, где я был, насколько мне помнилось, не было никаких кошек. Это был атрибут привычного мне мира. Только откуда здесь столько? Хотя, возможно, они поселились в этом заброшенном доме, и живут здесь припеваючи. Ничего странного. И что за прелесть та белая кошечка! Явно домашняя.

Я хотел поймать её, но она скрылась в одной из многочисленных щелей. Дикарка!

Я встал на ноги и отряхнулся. Пора выйти на белый свет. Я осторожно спустился с прогнившей насквозь лестницы, и вышел на улицу. Всё ясно, это мой город. Только самая отдалённая окраина. Здесь, на окраинах, много старых заброшенных домов. Правда, далековато от дороги, но ничего не поделаешь, я бросил последний взгляд на дом и заспешил к шоссе. Начинало темнеть, и оказаться здесь ночью мне вовсе не хотелось. Кошки кошками, но люди меня пугали гораздо больше.

Возле дороги я на всякий случай заглянул в карман, и с удивлением обнаружил некоторую сумму денег, вполне достаточную, чтобы доехать до дома на такси. Я остановил машину и благополучно доехал.

Дома всё было по-прежнему. Я обошёл все комнаты, но не увидел ничего подозрительного. Какой, интересно, сегодня день? Я включил телевизор. Информация буквально оглушила меня. Было воскресенье. А я исчез в пятницу. Меня не было всего пару дней? Это нонсенс! Но шла воскресная программа передач, и телелюди безмятежно улыбались с голубого экрана. Я позвонил приятелю. Он нисколько не удивился.

— Привет, пропажа! Я звонил тебе всю субботу. Классные бабы подвернулись! Где ты пропадал?

— Да так, уезжал. А какое сегодня число?

— Ну, ты даёшь! Славно погулял? Поздравляю! Двадцать пятое, воскресенье!

— Ладно, пока, до завтра, чертовски устал.

— Ну, пока, а что звонил-то?

Но я уже положил трубку. Всё правильно, завтра на работу. Лыка мочала, начинай сначала. Я поплёлся на кровать.

После работы я решил навестить тётю. Кажется, она нашла приятеля. Неужели и эта устроит свою личную жизнь на старости лет? Или это от того, что я освободил семью от проклятия? Тогда мне можно гордиться собой.

Я кое-как провёл день на работе, поминутно смотря на часы, стрелки которых, казалось, застыли на месте. Почему-то тётя не выходила у меня из головы, и я жаждал попасть к ней как можно скорее. Наконец этот нудный день закончился, и я пулей вылетел из дверей нашей конторы. Я быстро поймал такси, и через двадцать минут был у тёти. Она сама открыла мне дверь.

— Здравствуй, Вольдемар! Давненько ты не заходил. Старая тётя тебя совсем не интересует?

— Что ты, тётя! Ты ещё совсем не старая! И потом, я был на днях… Ты не помнишь?

— Если ты намекаешь, что я выжила из ума, то зря надеешься. Я прекрасно соображаю! Я не помню, чтобы ты заходил ко мне.

— Я ещё забрал у тебя жемчужное ожерелье, то, что осталось от прабабушки.

— Я помню это ожерелье, но чтобы ты забирал его… Если только без меня…У тебя-то всё в порядке? Ты выглядишь бледным.

Боясь прослыть сумасшедшим, я не стал настаивать.

— Ладно, как у тебя дела? Как твой ботаник?

— Ты и про него знаешь? Откуда?

— Ты сама сказала.

Тётя выразительно махнула рукой.

— Что-то здесь нечисто. Кто-то из нас двоих ненормальный. Кажется, я.

— Так что с ботаником?

— Он зоолог. Очень приятный мужчина.

— Как зовут?

— Пётр Андреевич.

— Ну, и?

— Вчера мы были на концерте. Ты не представляешь, как тонко он чувствует музыку! Это такой интеллигентный человек! Я сто лет не была на концерте. Это было чудесно! А потом мы пошли в ресторан, и Петя показал себя ужасным гурманом. Мы ели такие изыски! У него очень развито чувство юмора, я просто не закрывала рот от смеха. В общем, прекрасно провела время.

— Ты говорила, у него умерла жена?

— Ты и это знаешь? Фантастика! Думаю, это была потусторонняя связь. Ах, да! На прощание он купил мне бутылку французского шампанского и коробку шоколадных конфет. Пойдём, угощу.

— С удовольствием.

Мы прошли в комнату, и тётя гордо достала из шкафа конфеты и шампанское.

Мы выпили, поболтали ещё немного, и я ушёл.

С тех пор прошло два месяца. Я уходил с работы, приходил с работы. Ложился на кровать и смотрел телевизор. Я ни с кем не встречался, и почти ни с кем не общался, за исключением коллег на работе. Да и то преимущественно на рабочем месте. Пару раз заходила соседка, но я не открыл ей дверь. Так тягуче и однообразно шли мои дни. Я никак не мог прийти в себя, и одиночество было моим единственным спасением. Я становился затворником. Мало-помалу друзья оставили меня в покое, я оказался совершенно один. Тётя совсем не звонила, видимо, увлечённая зоологом. Но на исходе второго месяца моего отшельничества раздался звонок. Это была тётя.