Серафима Жук: НЗ - набор землянина

Браслет раздался в ширину и охватил руку сплошным узором от запястья до локтя. Гюль порозовела и заморгала. Орк гулко бухнул себя кулаком в грудь.

- Бмыг. Проглоти меня губр, если я смогу хоть что сваять без достойного ужина. Надо шлем обмыть, да?

Гюль порозовела еще плотнее и покорно кивнула. Если судить по горячей темноте раскрытых во всю радужку зрачков, мастер мог рассчитывать не только на ужин. Его самым настоящим образом обожали...

- Так, так, - забормотала я, старательно перерывая в голове данные по происшествиям. - Надо мне бежать, там драка в отделе приема претензий. Гюль, я одна управлюсь. Слышала?

Ни фига она не слышала. Так и стоит, продолжая что-то танцевать кончиками пальцев, трепеща ноздрями и неотрывно глядя на орка. Сам орк мотает на палец косичку, сопит и молчит, как бревном по черепу стукнутый, вон - взгляд не фокусируется. Гюль вздрогнула, очнулась, встала на цыпочки и шепнула пыру в ухо нечто важное. Румянец сполз с её щек...

- Вдохновение, - проревел пыр с прежним энтузиазмом. - Туманность, не туманность, все одно. Полетели на Эльб? Знатные скалы, можно интересно лазать. И дур, - он с ненавистью уставился на экскурсию, - нет. Холодно там.

- Полетели, - отозвалась Гюль, восстанавливая золотистость кожи.

Я услышала её ответ в голове - потому что она уже так вырубилась, что не отличала прямую речь от словесной... И пошла за пыром, как на привязи. И чихать ей сразу стало на обязанности габута, на весь тутошний бардак со стразами и на подругу, - то есть меня.

Это было немного грустно. Вдруг я ощутила приступ одиночества. Первый раз за время пребывания в универсуме стало холодно и грустно. Толпа - она иногда угнетает. Тем более такая, составленная из многоцветных стад коров и овец, обремененных средствами и ограниченных в чем-то более важном по моему личному счету ценностей.

- Ну, вам же хуже, - мстительно пообещала я всем сразу, слепо глядя в пространство.

И поперла улучшать себе настроение в отделе претензий. Что может быть круче скандала, если на душе слякотно? Большой скандал!

Претензии принимали в исключительно гладко отлаженном автоматическом режиме. Даже самая тупая корова оформила бы все за одно движение непрерывно жующих челюстей. Разумные не справлялись. Они вообще не смотрели по сторонам: для половины, а то и больше, это было невозможно. Напялили на лицо непроницаемые очки, вклеили в глаза линзы, завесили лица целиком какими-то гибкими штуковинами - и потребляли бестолковый информационный шлак. Натыкались друг на друга, упирались в габаритов и ощупывали их, недоумевая. Роняли вещи и бестолково вставали на колени, хотя в толпе это - верное увечье. С десяток молодых дрюккелей в серых хламидах пытались оберегать порядок. Ребят было жалко. Вероятно, они тут проходили социальную адаптацию, совсем как Билли. Потому что смотрели на толпу с отчаянием, жались друг к другу и от напора наглости - робели. А когда осознавали, что для придурков нет святого даже в квиппе - впадали в ступор.

Я почесала морфа. Он встрепенулся и быстренько соорудил из себя добротный рупор-матюгальник.

- Габбер Сима, - громогласно сообщила я. - Правила приема претензий обновлены. Кто заступил за линию, лишается шмоток и выдворяется в универсум. Кто облокотился о габарита, выдворяется в универсум. Кто толкнул соседа своего... ну, вы уже поняли. Сейчас пойдут и подадут претензию те, у кого красные вещи. Десять секунд на оформление. Раз!

Народ поскидывал очки и тряпки с лиц и морд, проверил и уточнил по справочникам цвет того, что надо сдать - и затоптался. Кто-то спрашивал, как быть, если оно само зеленое, но в красный горошек? Самые умные еринчали по поводу коррекности понятия 'красное'. Гул рос.

- Два! Три! - считала я, игнорируя вопросы умные и не очень.

Толпа всколыхнулась, стало веселее, проявился кумачовый цвет родной мне веселухи. Дрюккели воззрились на меня с неодобрением. Зря. Не стояли они в очереди за визой у ворот немецкого посольства. Знали бы, что неразбериха - это шикарно. В пять минут она делает бунтарей и идиотов одинаковыми жалкими лузерами с потной спиной...

- Ахтунг! Теперь идут желтые! - орала я, ощущая прилив оптимизма. - Десять! Девять! Готовятся зеленые. Габаритам учесть: красных больше не принимаем, всех долой, пусть очистят рабочую зону. Пять!

Со мной попытались вступить в разговор и что-то доказать, но я уже верещала про черных, и они перли так настойчиво, что прочие завидовали и готовили локти к бою. Синие намекнули, что их очередь, я же вроде пообещала. Им я сказала сразу, что забуду вообще про такой цвет - и синих урыли конкуренты... Дрюккели приободрились. Монолит толпы разрушился, превращаясь в нелепую мозаику внутренних споров и склок. Все всех не любили, нового порядка не понимали и все больше терялись.