Зиновий Юрьев: Брат мой, ящер

Злоба и нетерпимость медленно убивали Бога. Вы уж поверьте мне… — Ирине Сергеевне на мгновенье показалось, что в глазах Ивана Ивановича показались слезы. — За двадцать веков христианства жили ли где-нибудь люди по заветам Христа, придуманным на самом деле Павлом? Отдавали ли ближнему последнюю рубашку или подставляли обидчику вторую щеку? Увы. Жили в основном и, к сожалению, продолжают жить люди по законам рептилий. Покоряли, убивали, отнимали, крали, преследовали. И слова Евангелия «несть эллина и несть иудея» всегда были пустыми, потому что соседи воевали с соседями, и все преследовали всех, кто хоть чем-то отличался от них. И у французских католиков и гугенотов Бог был один, что никак не мешало им истово вырезать друг друга. И никак не мешало русской православной церкви свирепо преследовать староверцев, таких же христиан, как они, находить их скиты в далеких заволжских лесах и заживо сжигать братьев по вере, от стариков до младенцев.

Иван Иванович глубоко вздохнул и продолжал:

— В каком-то смысле Бог реально существует, пока в него верят миллионы людей. И когда, например, в девятнадцатом веке многим людям показалось, что вера умерла, немецкий философ Ницше тут же объявил, что Бог мертв. Немножко он, конечно, поторопился, но посмотрим правде в глаза — если Бог и жив, то, скажем так, он еле дышит. И уж во всяком случае, он далеко не в лучшей форме. Поверьте мне, я знаю.

Последние две тысячи лет христиане все больше и больше забывали о нем. Во имя Отца и Сына и Святого Духа… Не было у Бога сына, и сам он был святым духом, сыном народа, который его придумал и создал.

Он был богом маленького народа, богом маленькой страны, богом теплых каменистых холмов, тенистых виноградников и стад тучных овец, богом беспокойного народа Израиля. Он знал всех, и все знали его, и неистовые проповедники и пророки, часто босые и в рубищах, гневно грозили иудеям сухими кулаками, проклиная их за отход от бога, за жадность, за то, что закрывали глаза на Его, Бога, заповеди. А иногда попрекали и его самого за то, что он забывал свои обещания и свой долг перед народом, который создал его.

Но шли годы, столетия, тысячелетия, он стал номинальным Богом сотен миллионов христиан, Богом большого мира, и оказывался все дальше от бурления военных сражений, дворцовых интриг и кипения ярмарок, в которых и при желании не смог бы разобраться.

Когда-то он был богом простых и ясных вещей: солнца, дождя, радуги, потопа, наводнения, военной схватки. А теперь он должен разбираться в чудовищно огромном и непонятном космосе с его таинственными черными дырами, загадочной темной материей и взрывами гигантских новых звезд и галактик. И люди и он чувствуют себя в этом космосе даже не песчинками, а исчезающе-малой пылью мирозданья. Ему, старому Богу древнего народа, просто не остается места в этом страшном мире…

И мне кажется, я знаю, почему Бог, придуманный и созданный людьми, находится в столь печальном положении. Люди перестают верить, а стало быть, слабеет и Бог. А перестают верить потому, что в наш торговый век большинство не видят особого смысла следовать заветам Всевышнего. Я не хочу сказать, что раньше они жили исключительно по заветам Бога. Но был хоть какой-то страх, страх перед гневом Божьим. А теперь страх этот у огромного большинства исчез, и люди начинают жить не как люди, создавшие Бога, а как обыкновенные макаки в штанах и юбках. Ад как-то потускнел, слинял, стал чем-то малосерьезным, скорее смешным, чем страшным, чем-то вроде компьютерной игры или темой для анекдотов. Стоит ли бояться его, чтобы в чем-то себя ограничивать?

Вы скажете, а польза? Да, у отдельных праведников вера — это страстная потребность души. Ее порывы к добру и справедливости в недобром несправедливом мире. Да, праведники не перевелись, но их — абсолютное меньшинство. Для большинства вера — это в лучшем случае формальное исполнение каких-то обрядов.

Что же делать? Признать, что Фридрих Ницше был прав? Может быть, но людям трудно оставаться без Бога. Да, Бог был создан людьми, но он с тех пор стал реальностью и теперь имеет перед ними определенные обязанности, даже если люди и забывают его…

Ирина Сергеевна с глубочайшим вниманием смотрела на человека, сидевшего перед нею, — столько какой-то неземной печали было написано на его лице.

— Я сказал «в наш торговый век» не случайно. Если бы вместо сомнительного рая, который давно стал шуткой, Бог мог предложить людям нечто конкретное, причем тут же, а не в некоем туманном будущем, которое то ли будет, то ли нет, вообще неизвестно, вот тогда… Нечто, что им жизненно важно, что может облегчить или даже спасти их жизнь. А то ведь люди видят, что Бог не только не вознаграждает добрых и праведных, а наоборот: процветают те, кто и не думает о божьих заповедях. Многие, если не все, ваши так называемые олигархи или другие преступники меньше всего думают о боге, разве что покупают золотой крест побольше, чтоб другим завидно было…