Или не перевешают? Перехваченная добыча сделает сердца мягче, а из любого рабства можно бежать...
Но отдать честно завоеванное... Тогда лучше смерть!
— Был бы штиль! Использовали бы, блин, спасалки как буксиры! — невольно вырвалось у Ярцева.
Они стояли на квартердеке «Вепря». Он, Командор, Флейшман, Сорокин, Ширяев. Ждали прибытия остальных капитанов.
— Все равно не вышло бы. Кораблей слишком много, — покачал головой Командор.
Лицо Кабанова было невозмутимым. И трубку он курил спокойно, словно ничего особенного не произошло.
— Пат. В бухту они войти не рискнут, а нам отсюда не выбраться, — усмехнулся Сорокин. — Зато сможем наладить такую оборону! По ночам будем потихоньку избавляться от англичан. Опыт у нас есть. Глядишь, всех и перетопим.
— Вопрос тогда в другом. Что будет происходить быстрее? Мы топить корабли, или им приходить помощь? Боюсь, что последнее, — покачал головой Командор. — Нет, действовать надо сразу, не давая опомниться.
На него посмотрели спокойно. Раз надо, значит, надо.
— Блин! Ветер неблагоприятный! — буркнул Ярцев.
Страха шкипер не испытывал. Отбоялся в свое время. Хватит! Да и англичане благоразумно держались вдалеке, отнюдь не пытаясь лезть на рожон.
— Еще не вечер, — спокойно заметил Командор.
Все невольно улыбнулись, вспомнив известную песню.
— Командор! Люди к бою готовы! Настроение бодрое. Ожидают лишь приказаний. — Гранье поднялся на квартердек, собранный, деловитый.
— Это хорошо. Посмотрим, что на остальных кораблях.
В экипажах «Вепря» и «Лани» Командор был уверен. Люди проделали с ним не один поход. Они верили в своего предводителя, он же — в них.
На остальных кораблях дела обстояли похуже. Об этом в один голос поведали прибывшие капитаны. Предыдущий успех породил эйфорию, однако вид караулящей выход эскадры был настолько грозен, что многие начали сомневаться, удастся ли выбраться живыми.
О подобном несколько раньше докладывал и Сорокин. У него на фрегате тоже хватало тех, кто никогда не ходил с Командором.
— Уныние пресекать, не останавливаясь ни перед чем, — отчеканил Кабанов, выслушав доклады. — Объявить командам, что, как только переменится ветер, мы идем на прорыв.
— Какой прорыв? Нас раздавят, как мух, — флегматично заметил Монбрен.
— Посмотрим, кто кого раздавит. И вот еще. Желающим предложить сойти на берег. Крысы могут бежать с кораблей. Говна нам не надо.
Улыбнулись все. Сойти в только что ограбленный город было хуже, чем попытаться рискнуть в открытом море. Тут хоть у кого-то будет шанс под шумок проскочить мимо эскадры, а потом воспользоваться ночной тьмой и улизнуть.
У русских же был еще один повод для улыбок. Командор упорно цитировал ту же песню, старательно наводя компаньонов на гимн о непокорных гордых людях.
— Попробуем пойти россыпью? — деловито уточнил Буатье.
Для кого-то это могло стать шансом. Тут как повезет. Большинство, конечно, перехватят, но кому-то...
— Нет, строем. Во главе — «Вепрь», за ним — «Лань». Главная цель — флагман британцев. Абордажа избегать. Боя на параллельных курсах — тоже. Только на встречных. Следить за моими маневрами. Как только встанем на ветер, выходить из боя. Порядок следования уточню дополнительно, — чеканил Командор.
Свои глядели на него с восторгом, чужие — с долей скепсиса. Все-таки противостояли им английские моряки, а уж они драться умели.
Впрочем, флибустьеры тоже.
А потом поменялся ветер.
Вечер еще не наступил, когда пиратская флотилия вышла из бухты. На каждом из кораблей гордо развевался флаг с веселой кабаньей мордой. Довольно свежий ветер старательно надувал паруса, позволяя развить неплохую скорость.
Британцы заметили выход флотилии. Их корабли торопливо и четко выстроились в линию баталии. На их стороне было подавляющее превосходство в огневой мощи и выучка в совместных плаваниях, а дисциплина на кораблях была такой, что матросы и в мыслях боялись ослушаться приказаний надменных офицеров. Тут разговоры были короткими. Или девятихвостка до потери сознания, или протягивание под килем, а то и сразу петля без долгих разговоров.
Командор нарочито неторопливо обошел палубы фрегата. Канониры деловито стояли возле пушек, матросы были заняты работой с такелажем, снайпера с новенькими штуцерами занимали гнезда на мачтах или располагались у фальшбортов.
У мортир с гитарой в руках сидел Женя Кротких и хриплым голосом пел знаменитую песню. Пел по-русски, но люди как-то понимали смысл, а Гранье даже пытался подпевать. Жан-Жак уже более-менее сносно владел языком и всегда рад был присоединиться к пению.
Читать дальше