Владимир Аренев: Порох из драконьих костей

Как-то совсем забыла, для чего, собственно, звонит. А с другой стороны — он же работает с костями не первый год, да? Наверняка знает о них больше, чем она когда-нибудь будет знать.

Вот последняя его фраза смутила Марту намного сильнее.

— Я думала, вам это для себя. Не для егерей.

— Ну конечно. Но если узнаю, кто принёс, может, смогу получить ещё. Для экспериментов мне этого материала хватит надолго, но скорее всего потребуется дополнительный. К слову, ты что-нибудь сумела выяснить насчёт драконьих падений в Ортынске?

— Пока в основном слухи, чепуха всякая. Если бы я лучше понимала, что именно нужно… Господин Вегнер, а чересчур будет, если я попрошу вас рассказать немножко больше? Обещаю никому…

Он снова засмеялся. Вот бывают же люди с таким мелодичным, чистым смехом! Откуда они только берутся!

— Верю, Марта. Верю, что никому не расскажешь. И знаешь — я сам думал о том, чтобы раскрыть тебе чуть больше. Тебе наверняка будет интересно. А мне… если честно, мне иногда очень не хватает человека, с которым можно поговорить по душам. Посоветоваться, поспорить. Но, — добавил он насмешливо-строгим тоном, — попрошу не забывать: в пределах школы мы с тобой учитель и ученица. Никаких поблажек. Никаких посторонних разговоров. И никакой фамильярности, а то меня уволят в два счёта, к чёртовой бабушке. Учти: от твоей осмотрительности, таким образом, будет зависеть не только моя карьера, но и судьба всего человечества.

— Постараюсь оправдать доверие, — в тон ему ответила Марта.

Они засмеялись, теперь уже вдвоём. Это было потрясающее чувство: смеяться вместе с ним.

— Ну, спокойной ночи, Марта, — сказал наконец Виктор Вегнер. — Буду ложиться, завтра рано вставать.

— И я тоже скоро буду, — соврала она. — Спокойной ночи, господин Вегнер.

Ещё раз огляделась — вон там, решила, он мог бы жить в той угловой, под крышей. Оттуда ближе к звёздам, а по утрам хорошо видны старые часы на башне — всё, что осталось от ратуши. Они не бьют и не ходят, но всё равно сверху должны выглядеть красиво, особенно на рассвете, когда солнце золотит стрелки.

Потом она взглянула на собственные часы и, вздохнув, ещё раз взвесила все «за» и «против».

Хотя что там было взвешивать! Сегодня её вечер, её ночь. Ей всё удаётся. И откладывать на завтра не стоит. В конце концов, ей ведь по дороге!

Так что она развернулась и поспешила на кладбище.

— «Экстренное сообщение, — жестяным голосом бубнил приёмник в домике сторожа. — На триста семьдесят втором году жизни умер один из выдающихся граждан нашей страны, Эльфрик Румпельштильцхен. Ветеран трёх Крысиных войн, кавалер всех семи Киноварьих подвязок, в последние годы он являлся бессменным и незаменимым министром финансов при нашем мудром правителе. Его талант, изобретательность, безоглядная преданность общему делу давно уже вошли в легенды. Именно Эльфрик Румпельштильцхен сумел вопреки всем экономическим блокадам и прочим бессмысленным ухищрениям заморских держав наполнить нашу казну звонкой монетой. Весь наш народ, всё правительство, кабинет министров и сам Главнокомандующий склоняют головы в молчании перед гением покойного. Скорбь о нём лишь утвердит нас в желании до победного конца сражаться за наши светлые убеждения и ценности, нести мир и процветание неблагодарным соседям. Так — победим!»

Приёмник прокашлялся и продолжал:

— «А теперь о других новостях. В связи с переориентацией государственной экономики во всех областях страны временно приостановлены уборка и складирование соломы. Излишки заготовленного сырья будут по мере возможности утилизироваться с тем, чтобы расчистить склады. Что до посевной кампании…»

— Ну вот, — сказал другой, живой голос. — А я Гиппелю ещё когда говорил. Предупреждал. Да кто ж Михала слушает? Что Михал может толкового рассказать, да?

Из-за домика вышел, поддёргивая штаны, крохотный щуплый старичок в серой безрукавке. Подвигал носом, полуприкрыв глаза. Смачно чихнул.

— О, — сказал. — И то правда.

Потом он обнаружил Марту и комично вскинул брови:

— А ты, красавица, что здесь забыла? На негру ты не похожа, на пороховницу тоже.

Пороховницами и пороховниками звали клиентов Губатого — тех, кто втирал в дёсны «порох». В основном это были молодые ребята, всяческая богема, как бы творческая молодёжь. Ника полгода, ещё до Йохана, встречалась с одним пороховником, так что Марта была наслышана о той тусовке. Ширяться и ходить за вдохновением на кладбище — спасибо, как-нибудь без неё.