Михаил Шабловский: Демон сна

Оба дела я решил совместить, как Юлий Цезарь. Рассеянно перелистывая «Malleus Maleficarum», я набрал внутренний номер Николая Анатольевича и дождался, пока его хрипловатый голос возвестит:

— Директор Зиновьев слушает!

— Здравия желаю, Николай Анатольевич, это вас агент Малинов Андрей беспокоит, — сказал я. — Если у вас есть минутка, я хотел бы посоветоваться по поводу возможного обнаружения паранормальной либо био-угрозы.

— Здравствуйте, Андрей, слушаю вас. Только, если можно, покороче, у меня совещание тут в Потребнадзоре через десять минут.

Зиновьев занимал официальную должность начальника какого-то санитарно-эпидемиологического подразделения в настоящем, земном управлении Роспотребнадзора по Московской области. Чиновником он был прирождённым — можно сказать, бюрократом от Бога. В его рабочем кабинете на столе рядом стояли нетворк-телефон Организации и обычный управленческий — и никто ничего необычного не замечал, словно так и должно было быть.

Я вкратце описал ему произошедшее с Извольским и мой визит в отдел БКЯС. Про ссору с Сефиросом я пока решил не упоминать. Зиновьев довольно напряжённо угукал, пока я описывал ночные события в доме Марка, но, услышав про то, что я нахожусь у Самохиной, явственно обрадовался:

— Так вы прямо сейчас в отделе критических явлений сна? Это очень хорошо! Тогда во всём слушайтесь директора Самохину, судя по всему, ваш случай как раз по её части! Отлично, что вы решили сразу к ней обратиться. Она очень компетентна в своей сфере. Думаю, несмотря на вашу, гм… идиосинкразию к старшим по званию, с ней вы сумеете найти общий язык. Постарайтесь её не обижать — у неё и так судьба тяжёлая была.

Цветущий вид директрисы отнюдь не предполагал такового, но Зиновьеву, конечно, было виднее — он работал в Организации очень давно и наверняка многих знал лично. Удовлетворившись его заверениями о высокой квалификации Самохиной и о том, что я попал по адресу, я хотел уже было распрощаться, но тут Зиновьев задал-таки вопрос, который я боялся от него услышать:

— Малинов, а что у вас там вышло с Сефиросом? Я получил от него письмо с вашей фамилией в теме и кучей восклицательных знаков, но пока не читал.

Сжав зубы, я медленно ответил:

— Небольшое недопонимание, Николай Анатольевич. У нас вышло небольшое недопонимание. Я думаю, мы скоро со всем разберёмся сами.

— Хорошо, если так, — немного недовольно сказал Зиновьев. — А то ведь есть у вас странная привычка, Малинов, дерзить тем, кто сильнее вас.

Я удивлённо поднял брови:

— Если уж на то пошло, Николай Анатольевич, то только так и можно дерзить. Неужели же вы хотели бы, чтобы я дерзил тем, кто слабее? Это же попросту чванство и свинство было бы.

— Ладно, ладно, — примирительно ответил Зиновьев. — Надеюсь, вы уладите все вопросы со своим непосредственным руководителем. Если что, обращайтесь. До свидания.

— До свидания, — тихо сказал я и повесил трубку. Уладить вопросы! Не так-то это было теперь легко! Да и стоило ли? Вот помогу Извольскому через Организацию — и всё, катись она колбаской. Пойду на вольные хлеба. Да что же там эта красотка с тяжёлой судьбой столько времени ковыряется?

Я поставил «Молот Ведьм» на место, вытащил с полки, не глядя, соседний томик в кожаной обложке и высунулся в коридор. Куда она запропала? Позвать её, что ли? Время-то идёт!

В стенах длинного коридора было несколько дверных проёмов, ведущих, видимо, в иные комнаты огромной квартиры, занимаемой отделом БКЯС, но все они были темны. И только в самом конце на торцевую стену падал луч света из-за приотдёрнутой занавеси, скрывавшей маленький альков. Я заложил руки с книгой за спину и сделал несколько шагов, думая привлечь внимание Самохиной. За занавеской показалось большое ростовое зеркало. И тут я охнул и вновь весь покраснел и даже, кажется, вспотел. Ибо в отражении прекрасно видна была хорошенькая директорша. Стоя спиной к зеркалу, наклонившись у огромной кровати, она поправляла черный ажурный чулок с подвязками. И изо всей одежды на ней был только этот вот чулочек и почти незаметные кружевные трусики. Заслышав моё оханье, девушка резко выпрямилась и полуобернулась, и моему взгляду открылось столь ослепительное зрелище, что я поспешил прикрыть глаза рукой. Но ни гневного вскрика, ни строгой отповеди я не услышал. Сквозь щёлку между пальцами увидел я, как с невероятно грустным выражением лица златовласая прелестница протянула руку вверх и плотно задёрнула занавеску, сокрыв от меня свои тёплые и прыгучие… кхм… глаза.