Роберт Хайнлайн: Звездный десант [= Звездные рейнджеры; Звездная пехота; Космический десант; Солдаты космоса]

А главное — потери. Я до сих пор не знал числа погибших. Помнил только, что при последней перекличке из шести групп оставалось четыре. А сколько отряд потерял потом, когда Зим выводил всех наверх и когда ждали шлюпку? Об этом можно только догадываться.

К тому времени я даже не знал, жив ли капитан Блэкстоун (на самом деле он был в полном порядке, даже снова взял на себя командование ротой, когда мы спустились под землю). Я же, находясь в неведении, размышлял, как обычно выходят из положения, когда экзаменующийся жив, а экзаменатор мертв. Не оставляла мысль, что после всех промашек даже на сержантскую должность меня не возьмут. Поэтому наплевать, что все учебники по математике остались на другом корабле.

Тем не менее, как только мне разрешили вставать и ходить по кораблю, я позаимствовал кое-какие книжки у одного из младших офицеров и засел за учебу. Математика для меня — тяжкий труд, занятия не оставляли места для неприятных мыслей, к тому же я утешал себя тем, что математика всегда пригодится — независимо от звания и должности.

По прибытии на Санктор выяснилось, что, несмотря на все мрачные предчувствия, я снова кадет. Видимо, Блэки выдал положительное заключение как аванс.

Мой сосед Ангел сидел в нашей комнате — ноги на столе. Возле него лежала аккуратно упакованная стопка моих книг по математике. Когда я вошел, он чуть не свалился со стула.

— Хай, Джонни! А мы думали, ты — того!

— Я? Нет, я не пришелся им по вкусу. А когда тебе на стажировку?

— Ничего себе, — иронично протянул он. — Да я уже давно отстажировался. Я отбыл через день после тебя, сделал три выброса и уже через неделю был тут. А почему ты так задержался?

— На обратном пути. Целый месяц был простым пассажиром.

— Везет же некоторым. А сколько выбросов ты сделал?

— Ни одного, — признался я.

Он присвистнул:

— Уж если некоторым везет, так на полную катушку!

Наверное, Ангел был в чем-то прав. В положенный срок я успешно сдал все экзамены и получил диплом. Однако, на мой взгляд, мне всегда везло в другом — меня окружали хорошие и талантливые люди. И сам Ангел, и сержант Джелли, и лейтенант Расжак, и Карл, и полковник Дюбуа, и Блэки, и Брамби… и, конечно, сержант Зим. Первый лейтенант Зим уже занимал капитанскую должность. Все правильно. Я знал, что мне глупо с ним тягаться.

Через день после выпуска я и мой одноклассник Бенни Монтец стояли в зале космопорта, ожидая прибытия своих кораблей. Я чувствовал себя непривычно в новенькой лейтенантской форме и неловко отвечал на приветствия рядовых и сержантов. Чтобы скрыть смущение, я отвернулся к стене и стал читать висевшую на ней таблицу. Это был список кораблей, находящихся в данный момент на орбите Санктора. Длиннющий перечень — как будто против Санктора готовилась операция невиданного размаха. Я глазел на таблицу и думал, что у меня сейчас только два желания: вернуться в родной отряд и встретить там отца.

Но я старался не думать об этом — боялся спугнуть предстоящую радость.

Стоял, просматривал перечень, стараясь сосредоточиться именно на Нем. Сколько кораблей! Я попытался выискать десантные транспортники, то есть те корабли, которые имели непосредственное отношение к Мобильной Пехоте.

Вот «Маннергейм»! Есть шанс увидеться с Кармен? Скорее всего, нет, но можно навести справки.

Вот большие корабли: новая «Долина Фордж» и новый «Ипр», «Марафон», «Галлиполис», «Ватерлоо» и множество других. Громкие имена. Они связаны с победами, в которых топчущая грязь пехота прославила свое имя.

Корабли поменьше. Они названы именами рядовых, сержантов и офицеров:

«Горацио», «АЛЬБИН Йорк», «Свэмп Фокс», вот и мой «Роджер Янг», «Полковник Боуи», «Ксенофонт» и бесконечный список других.

— Смотри, — сказал я Бенни, — какие имена. За каждым — история. Ты изучал историю в школе?

— Конечно, — сказал Бенни, — я, например, помню, что Симон Боливар построил пирамиды, разгромил «Непобедимую армаду» и совершил первый полет на Луну.

— Ты не упомянул, что он женился на Клеопатре.

— Ах, это. Да, конечно. Я думаю, что вообще у каждой страны своя версия истории.

— Я просто уверен в этом, — сказал я и добавил кое-что так, чтобы он не расслышал.

— Что ты говоришь? — спросил Бенни.

— Извини, Бернарде. Просто одна старая поговорка на моем родном языке.

Я думаю, ее можно перевести примерно так: твой дом там, где твое сердце.

— А какой у тебя родной язык?

— Тагалогский.

— А разве вы не говорите на обычном английском?