Михаил Ахманов: Капитан Френч, или Поиски рая

В этом месте аркон Жоффрей перебил меня, шевельнув рукой. Ему хотелось знать, почему ториевый реактор предпочтительней уранового. Я пояснил, что уран с давних лет сделался синонимом атомной угрозы и до сих пор человек реагирует на негр как на смертельную опасность. Вероятно, это стало безусловным подсознательным рефлексом; мне доводилось посещать миры, где корабль с урановым реактором воспринимался как источник потенциальной агрессии. Отчасти это верно, если вспомнить капитана Фила Регоса и Землю Лета.

Жоффрей кивнул и перекрестился.

— Да, мне доводилось читать об этом… Жуткая история! Но правитель того мира узурпировал власть и творил не праведные дела, так что Регос явился карающей десницей Господней — такой же, как рухнувшая на нас комета. Я обнаружил, что согласен с этим утверждением, хотя мы с арконом исходили из совершенно разных предпосылок. Но он еще не кончил:

— Если вернуться к ядерной войне… Это, должно быть, нечто ужасное! Более ужасное, чем падение Молота! Ибо Молот олицетворял волеизъявление Творца, тогда как войны меж людьми, без сомнения, спровоцированы дьяволом! — Тут Жоффрей с подозрением уставился на меня и молвил:

— Вам не приходилось принимать в них участие, капитан Френч?

Хоть я убежденный атеист, меня тоже потянуло перекреститься.

— Господь миловал, почтенный аркон! Но спустя тридцать лет после атомной войны на Бруннер-шабне я был там, видел все последствия и помогал заново колонизировать планету. Там не осталось людей и ни единой живой твари… Все пришлось восстанавливать заново — почву, растительность, моря и реки… Колонисты назвали этот мир Преобразованием, и так он известен до сих пор.

… Аркрн вздрогнул, будто лишь сейчас осознал мой возраст.

— Это случилось десять тысяч лет назад… — Его губы шевелились, как две бледные маленькие змейки. — Десять тысяч лет назад… А через семь тысяч с Преобразования отправили колонистский корабль на Мерфи, чтобы заселить во славу Господа этот мир… Значит, вы видели моих далеких предков, капитан Френч?

— Несомненно, друг мой.

— А эта трагедия на Бруннершабне… и в других воюющих мирах… Как вы думаете, чем она вызвана? Кознями дьявола?

Мне не хотелось разрушать его иллюзии, но я искренне полагал, что Старина Ник [1] Старина Ник — прозвище дьявола в англоязычных странах. здесь ни при чем.

— К чему дьяволу уничтожать целый мир, достойнейший? Это слишком грубый способ для Великого Ловца Душ… Он — заядлый игрок и со временем получил бы больше, чем два или двадцать два миллиона обгорелых трупов… Нет, не вините дьявола, ибо все это сотворили люди! Чей-то страх… чье-то тщеславие… буквальное и тупоумное подчинение приказам… нежелание посоветоваться с другими и учесть их мнение… наконец — кровожадность… Выбирайте любую причину! Но я уверен, что это случилось лишь по человеческой глупости и безнравственности.

— Или греховности…

— Всего лишь еще одно слово для обозначения безнравственности, мой дорогой.

Наступила пауза; потом аркон пробормотал:

— На Мерфи тоже лежит грех… Наш мир был наказан…

— Богом или Провидением, если угодно. А Бруннершабн погиб по вине людей.

Казалось, Жоффрей меня не слышит. Он продолжал шептать, время от времени осеняя себя крестом:

— Кара пала на Мерфи за грехи людские… Ибо люди бродили во тьме, предаваясь стяжательству и любострастию, лелея гордыню и честолюбие, насмехаясь над слугами Божьими, мечтавшими обратить их к свету… А свет, исходящий от Создателя нашего, сияет для всех, кто желает его увидеть… Но они не желали… не желали… Не потому ли, что мы, слуги всеблагого Господа и проводники света, не отличались должным усердием?.. И Бог наказал нас вместе с нечестивцами… Но теперь… теперь!..

Несомненно, теперь мой собеседник и его коллеги строили Рай по своему разумению, только мне он не подходил. В моем Раю людям не придется ходить в серых балахонах, шепча молитвы и уставившись в землю оловянным взглядом. И они, разумеется, не будут таскать за пазухой нейрохлыст, дабы подстегнуть благочестие своих нерадивых сограждан.

Когда бормотание Жоффрея мне надоело, я усмехнулся и кашлянул.

— Простите, почтеннейший, но голос веры заглушает в вашей душе голос разума. Он ощерился.

— Вас это не устраивает, капитан? Вы из тех, кому неприятен голос веры? Но каким же голосом мне еще говорить?.. Когда обрушился Молот, я был арконом полтора столетия, а до того двести лет носил сан арколита… На протяжении этих веков я наблюдал, как угасает светоч веры в сердцах людских, как торжествует дьявол! Церковь моя была пустой, я проповедовал дубовым скамьям, пока меня не деклассировали… Да что там меня! Даже Архимандрита Святой Базилики… даже его… Он был занесен во все компьютерные файлы как управитель мелкого фонда милосердия! Он, столетиями учивший и вдохновлявший нас!.. — Жоффрей задохнулся от возмущения и закончил: