Павлина Морозова - Лес видений

«Надо бы по следу пуститься», – с намёком сказал Хорив, а Щек ответил: «Давай же, иди, а я тут подожду, пригляжу за всем».

На то возразил ему Хорив: «Ты, братец, второй по старшинству. Тебе и идти».

А Щек в ответ тоже нашёлся: «Вот именно, я второй, мне и править после Кия вторым. Так что ты иди».

Долго они спорили, кому на поиски брата идти, да так и не порешили. Каждый боялся, что за время его отсутствия другой брать всю власть себе заберёт. А одним утром произошло поистине чудо: на пороге замка возникла красавица писаная, в нарядах дорогих да в каменьях драгоценных, на голове у неё шапочка, отороченная мехом, как влитая сидела, а за поясом меч торчал, с остриём блестящим и рукоятью, каменьями усыпанной. Узнали в той девице братья сестру свою, и в ноги ей упали с извинениями за то, что не спасли её.

А Лыбедь снисходительно ответила:

«От вас-то я многого не ожидала, но как мог мой любимый братец Кий бросить меня на произвол судьбы?»

Тут побелели Щек и Хорив лицами, и тогда Лыбеди без слов стало всё ясно: раз не дошёл Кий до пещеры змиевой, значит, беда его в пути настигла. Загрустила она, в думы свои погрузилась, а Щек и Хорив на бедную сестрицу с вопросами накинулись: «Скажи-как нам, Лыбёдушка, как ты от змия ушла и откуда на тебе наряд такой ослепительно-прекрасный?»

Ответила Лыбедь голосом тусклым: «Сам он меня отпустил, когда понял, что никто не будет с ним за меня биться. А ценности я у него в игры азартные выиграла, от скуки».

«И много у змия богатств ещё осталось?» – спросили братья.

«Много. Но вы роточки свои не разевайте. У змия того три головы с тремя огромными пастями. Только подойдёте к нему, как он вас сцапает острыми когтями и съест».

Трусливы братья были, испугалися они сами к змию трёхглавому лезть, и тогда каждому из них другая мысль в голову пришла. И сказал Щек:

«Сестрица дорогая, а зачем тебе этот меч? Подари мне его, как своему будущему царю».

Рассмеялась Лыбедь горьким смехом:

«Ты глуп, как бревно, братец! Мой это меч, и владею я им получше любого из вас! А царём тебе не стать, покуда Кий жив. Я знаю, что жив он, и я его найду. Ежели в вас совесть проснётся – догоните меня».

Щек и Хорив снова принялись спорить, кому Кия идти искать. А Лыбедь махнула рукой на спорщиков и в тот же день в путь обратный пустилась. Дюже волновал её вопрос, где же они с братом разминулись. Пошла Лыбедь куда глаза глядят, избегая дорог протоптанных, да не заметила, как в чаще дремучей заплутала. Кричала она «Ау!», звала Кия, но ответом на её клич служили лишь крики лесных птиц. Долго плутала она, пока не вышла к избушке – маленькой, неказистой, во всём виде которой скользила заброшенность и одинокость. На всякий случай постучала Лыбедь, и на её удивление изнутри отозвались. Старушечий голос проскрипел: «Входи, гость незваный», и она вошла.

Немила невольно хихикнула, когда батюшка изобразил голос старушечий, и с большим интересом принялась слушать дальше, тем более что самое интересное было ещё впереди.

– Внутри домика сидела сухая невзрачная старушка, которая выглядела под стать своему жилищу. Лыбедь сразу поняла, что добродушия ей ждать не стоит, но попыталась выведать у старушки, не видела и не слышала ли та чего о Кие.

«Подойди-как поближе и присядь, – проворчала старуха. – Надоть мне тебя получше видеть и слышать».

Послушалась Лыбедь, присела напротив старухи, а та заинтересованным взглядом по мечу скользнула и шапку соболиную принялась разглядывать с нескрываемым интересом.

«Говоришь, брат возлюбленный пропал? Что же, могу я быстренько найти его, но сделаю это не за просто так. Шапку свою отдай, тогда получишь, что просишь».

Лыбеди старуха не шибко понравилась, но она не раздумывая и без сожаления рассталась с вещью, которая ей особо и не принадлежала.

Старуха надела шапку на голову, повернула её набекрень и исчезла, а спустя несколько мгновений снова на том же месте появилась, сияя широченной улыбкой. Оказалось, что шапка та не простая, а невидимка, однако, Лыбеди не было жалко потери: переживания о Кие заполняли все её мысли.

«Бабушка, а теперь помоги, пожалуйста!» – взмолилась она.

«Вижу, меч ты свой теребишь от нетерпения. Смотри не махни им ненароком, – едко заметила старуха. – И не бабушка я тебе. Называй меня Баба-яга. А теперь бери корзинку, вон ту, самую большую, и пойдём братца твоего искать».

Ужасное открытие ждало Лыбедь. Корзинка, как выяснилось, не для ягод и грибов предназначалась, а для косточек киевых. «Любопытной твой братец смертью погиб, смотри-ка, какая вмятина на черепе. Ох, жаль, эту историю он уже не расскажет», – Баба-яга покачала головой и ухмыльнулась, и от этой ухмылки Лыбедь выронила корзинку, бросилась наземь и зарыдала горькими слезами. Яга не мешала, сидела себе рядом, косточки перебирала и складывала их обратно в корзину. А когда рыдания стали потише, она вкрадчиво шепнула: