Анастасия Машевская: Копье и кость

Берад совсем не понимал, к чему этот разговор.

– В том и дело, – продолжал Сайдр. – Им не нужно ни концентрировать силу, ни увеличивать. Они черпают ее напрямую из Вселенной, а запасы и возможности Праматери неисчерпаемы.

– Ты несешь чушь. – Берад перекрестился. – У Шиады нет никаких похожих сил. Она никогда в жизни не делала ничего подобного. Да если бы она так могла…

– Разве бы я смог ударить ее хоть раз? – помрачневшим голосом закончил Сайдр. – Я и сам не знаю, почему она допускала подобное. Мне Шиада говорит, что никогда не использовала чары против тебя и не намерена делать этого впредь. Не приложу ума, но ей виднее, как быть. – Проследив выражение лица Лигара, Сайдр хмыкнул. – Брось, ты правда думал, что она настолько бессильна? Ты ведь сам видел, как от одного ее взгляда ломается воля людей.

– Не твое дело! – Берад понимал, что ответить нечего. Но мысль, что Шиада, обладая могуществом, избегала использовать его против мужа, казалась попросту невероятной и абсурдной. Кто угодно, только не Шиада: она никогда не церемонится с людьми, кем бы они ни были.

– Одно могу сказать точно, – отстраненным голосом поведал Сайдр, – поднявшего руку на храмовницу неизменно настигает отчаяние. И вот увидишь, Шиада станет храмовницей Ангората.

– Только через мой труп.

– Наверняка не скажу, но такое вполне возможно. Нельзя избежать предначертанного, и Шиаду однажды настигнут ее обязательства.

– Ее единственные обязательства – обязательства жены, они связаны с моим домом, с моими детьми и моей жизнью! Они связаны со мной!

– Ты очень наивен, если думаешь так, – заметив со всей серьезностью, повел Сайдр плечом. – Однако, раз ты настаиваешь, я искренне тебе сочувствую.

– Я не нуждаюсь в сочувствии ублюдка, который лапал мою жену.

– Ты не женат, а я не лапал Шиаду, – ответил друид. – Я просто убедился в том, что заподозрил, еще когда обнял ее в твоем кабинете. То, что живет внутри Шиады, сильнее ее чувств к тебе и даже ее собственной воли. Когда она родила…

– Мне нет до всего этого никакого дела! – с яростью отмахнулся Берад. – Я не отпущу ее! Никуда и ни к кому! Пусть занимается чем хочет, какой угодно магией, но она будет здесь! Только. Со. Мной!

Сайдр печально вздохнул:

– Ты ничего не понял. То, что практикуют на Ангорате – все, даже храмовница, – и впрямь колдовство. Но Шиада другая.

Берад не выдержал: зарычав, опустил голову и сжал виски. Друид закончил:

– Говоря между нами, я бы сказал, что Шиада – чудовище.

– Думай, думай, что говоришь, гнусный червь. – Берад не поднимал головы, сжимая виски все сильнее. С ним творилось странное: внутри горело от ярости, и одновременно с этим его гнев целенаправленно старалось не затушить, а заглушить некое нечто. Лигару казалось, что его схватили два льва – один за голову, другой за ноги, – которые тащат в разные стороны: так жгло и сводило все туловище. Боль становилась нестерпимой, и мужчина зашипел:

– Зачем ты вообще явился? Зачем?!

– Чтобы сказать Шиаде, что ее путь домой берет начало у этого озера, сейчас, когда в небе царствуют Холодные, что смотрят молча.

– Убирайся, – в лихорадке выдавил Берад. Его трясло, и он осел, подогнув колени. – Перестань делать то, что делаешь, уходи, убирайся!

– Пожалуй, это лучшее решение, – согласился Сайдр. – Я сделал то, ради чего приехал. Передай мое почтение Второй среди жриц.

Берад не поднимал головы, пока не услышал, как стихли шаги друида. Мерзкий выродок, убожество, зло… именно зло, абсолютно точно понял Берад. Потому что, когда Сайдр ушел, ему, Лигару, стало легче: чувство, будто внутри него боролись два разных человека, исчезло, оставив за собой только невероятную усталость.

По мере того как к сознанию Берада возвращалась цельность, находились силы для злости. Как так? Что эти язычники о себе возомнили? Какого черта вообще произошло? Как посмели так обойтись с ним, Лигаром, точно он ребенок какой?! И Шиада – да что она, в конце концов, о себе думает?! Это все она виновата.

С грохотом толкнув дверь так, что она едва не слетела с петель, Берад без слов приблизился к жене. Он действовал настойчиво, непреклонно. Не слушая протестов, разодрал на Шиаде платье. Без толку было говорить, что минувшие роды были тяжелыми, что она же еще не восстановилась, что они с тех пор ни разу…

Берад не слышал. Он твердил, чтобы Шиада не смела лгать, чтобы никогда не обнималась с другими мужчинами у него на глазах, не кидалась к ним на шею, не уединялась с ними после захода солнца, иначе он не поручится за себя, изобьет до смерти… Потому что так нельзя, нельзя…