Евгений Шепельский: Варвар, который ошибался

— Фатик, сзади!

Я развернулся, успел подсечь удар сабли и хлестанул кверлинга поперек горла.

Второй кверлинг наступал, мы закружились в драке, вернее кружился кверлинг — я же хромал, скакал и кашлял, перед глазами все плыло. Бодрящее зелье перестало действовать.

В зале царил хаос. Уцелевшие маги орали, Фальтедро метался у стоек, кверлинги из тех, кто не участвовал в схватке, окружили Кредитора и Альбо — те застыли, сцепившись, и, кажется, превратились в статуи.

В меня швырнули красную молнию. И в этот самый миг я додумался упасть. Молния провертела в моем противнике дымящую дыру размером с кулак. Спасибо, маги! Я запрыгал, захромал к постаменту, но, вместо жемчужины, сграбастал оба клинка Гхашш. А топор… нет, клинками мне действовать сподручней.

Еще пара солдат. Я зарубил обоих, мечи удивительно легко ходили в моих усталых руках. Затем метнулся к дальней стене, заколол кверлинга и сорвал с его пояса связку ключей. Швырнул их Крессинде.

— Давай!

Еще трое кверлингов. Но тут в бой вступила вереница скованных пленников. Они, не сговариваясь, кинулись под ноги злодеям, волоча крайних из вереницы по полу. Удачно! Я разобрался с тремя уродами, зарубив всех без жалости. Мечи Гхашш, кажется, насытились магией — так как рассекали плоть удивительно легко и при этом как будто добавляли мне сил.

— Эркешш махандарр, ключи!

Пришлось отыскать ключи и подать Крессинде, она их, видите ли, уронила, когда падала.

— Гшантаракш гхор!

Олник, освободившись первым (Крессинда, вы только представьте, отперла кандалы сперва у гнома), подхватил саблю кверлинга и кинулся в бой. Чуть погодя к нему присоединились Крессинда, Шатци и кто-то из команды брата.

Я получил передышку. Подошел к Виджи и увидел, что она плетет заклятье. От зерна Бога-в-Себе к моей супруге тянулись тонкие, сверкающие красноватые нити чистой магии .

Схватка Кредитора и Альбо, как уже сказал, представляла собой стояние у вынесенных ударом ворот. Тело Кредитора изгибалось, языки тьмы пытались оплести Альбо, налезали на его чешуйчатую лысину, но посланник Гритта, вцепившись руками куда-то в область шеи Кредитора, не сдавался.

Какая незрелищная схватка. Я-то думал, они начнут швырять друг друга об стены.

А еще я подумал, задыхаясь от кашля, что нам, в общем, без разницы, кто победит. В любом случае — мы проиграем. Так что все наши телодвижения — бессмысленны и бесполезны.

Внезапно меж Кредитором и Альбо возникло знакомое голубоватое сияние. Оно охватило их, начало шириться, проросло из рта Альбо и из капюшона Кредитора, все ярче и ярче, а затем откуда-то изнутри тел Кредитора и Альбо раздался возглас Молтана Берри:

— Я пла́чу кровью!

Голубоватая вспышка и хлопок, почти взрыв. Однако громыхнуло не сильно, звякнули — но не вылетели! — хрустальные окна в переплетах. На месте схватки Кредитора и Альбо осталось черное пятно.

Сфера другого мира, которую вызвала моя супруга, начисто уничтожила обоих противников. Превратила в ничто. А вместе с ними упокоился и Молтан Берри.

Фальтедро, прижав маску Атрея, отступал. В другой его руке была жемчужина Бога-в-Себе, когда только успел заграбастать?

Я нагнал, ударил его в грудь мечом, пробив сердце, подхватил маску…

А Бог-в-Себе подкатился к стене. И я его подобрал. И сунул в карман. Кажется, всё. Теперь — точно. Я оглянулся. Доминус Мраго поднимался среди кучки магов, шевелил губами — а глаза моего брата остекленели, и…

Я прыгнул к Мраго и врезал ему между ног, насколько мог сильно. Не-ет, больше никто не будет управлять моим братом! Но, как и обещал, я тебя, чароплет, не убью.

Тут меня согнул приступ кашля. Я оперся рукой на что-то костистое. Стойка. А на ней — небесные догматы кверлингов, будь они неладны. Интересно, в зале уцелел хоть один кверлинг?

О да, мой взгляд нашел одного, он был ранен, пытался убраться из зала, ковыляя.

Я велел взять его живым, не убивать и не калечить. Крессинда выполнила мой приказ.

Кверлинг смотрел на меня расширенными глазами. Я взял догматы со стойки, строчки Общего были выгравированы тонкой вязью на одной стороне пластинки. Я отобрал у Крессинды кинжал и начал яростно стирать гнусные письмена, даже не пытаясь постичь их суть. Золото — мягкий металл, а гравировка была тонкой, я стирал вязь букв, делая текст совершенно нечитаемым, хотя — нет-нет, но улавливал отдельные слова и даже фразы. «Единственные… Великие… Неповторимые… Самые… Служить… Подчиняться… Действовать для блага духовных учителей… Забыть себя».