Дуглас Брайан: Замок крови

— Это следовало сделать еще вчера, — признал он.

Постель зашипела, едва первые капли масла попали на балдахин. Поначалу Конан решил, что ему чудится, но остальные тоже слышали этот звук. Кровать шипела, как недовольная змея, а затем начала дрожать. Затряслись поломанные фигурки в изножье, заплясали облезлые веревки, которые некогда были шнурами, украшенными кистью. С громким хлюпаньем стала подпрыгивать подушка, и вонь старого пота расползлась по всей комнате.

Конан запалил факел и бросил его на середину кровати. Пламя лизнуло разлитое масло и побежало по стойкам балдахина наверх. Тело Элваэла шевельнулось — поначалу присутствующим показалось, что просто от жара, но нет. Он сел и открыл слепые, текущие глаза, распахнул безгубый рот, и оттуда посыпались зубы. Руки с отваливающейся плотью затряслись, простираясь к бывшим товарищам бывшего охранника, пальцы скрючились, как будто он тщетно царапал воздух.

Рядом с ним возникла прозрачная фигура изумительно красивой женщины. Лицо ее мгновение было обращено к троим мужчинам, которые стояли с факелами и мечами и безмолвно смотрели на невероятную агонию трупа. Затем прекрасные черты призрака исказились и сделались жуткими, нос вытянулся и заострился, как игла, подбородок оплыл книзу и быстро достиг середины груди, пухлый рот растянулся и исказился, а глаза провалились в глубокие черные орбиты.

— Надо было позвать Леофрика, — с Досадой проговорил Аллек. — Возможно, он узнал бы ее, свою красавицу.

— Мы и так поняли, кто она такая, — сказал Конан и опять плюнул. — Пойдемте отсюда. Я бы выжег так каждую из комнат этого проклятого замка, да никакого масла не хватит.

— По крайней мере, теперь мы избавились от кровавого призрака, — произнес Аллек.

— Я так не думаю, — пробормотал Ловес, но так тихо, что его никто не расслышал.

Трактирщик Галлго обдумывал все увиденное им несколько дней подряд. Времени у него было довольно. Во всяком случае, так он полагал до тех пор, пока в здешних краях не появился граф Леофрик с небольшой свитой. Теперь количество времени резко сократилось. Предстояло снова менять место обитания. Может быть, стоило уйти поглубже в лес и построить там небольшую хижину? Жить можно охотой и рыбалкой, а зерно покупать у местных крестьян, изредка навещая деревни…

Стоило хорошенько взвесить все «за» и «против», прежде чем бросать таверну. Все-таки «Колесо и шар» было любимым детищем Галлго, его первым настоящим пристанищем после стольких лет скитаний и странствий.

Но Конан узнал его. Впрочем, Конан — бродяга; он как пришел, так и уйдет. Лишь бы не наболтал графу о своем прежнем знакомстве с невинным с виду содержателем придорожной таверны.

Они встретились в Черных Королевствах. Галлго работал тогда на работорговцев. Вместе они выслеживали в джунглях красивых и сильных черных людей, чтобы потом захватить их в плен и обратить в рабство. За таких много давали на рынках. А потом они столкнулись с целой армией чернокожих, во главе которых был белый гигант, которого они называли Амра — Лев. И этот Амра без труда перебил половину охотников за рабами, а прочих прикончили его черные головорезы.

Галлго уцелел, потому что спрятался в кустах и притворился убитым еще в самом начале сражения. Когда он увидел этого Амру, он сразу понял, что его товарищам-работорговцам не победить. Лютый и дикий, белый человек во главе толпы негров был страшен. Забрызганный кровью, с оскаленной пастью и сверкающими синими глазами, он выглядел первобытным существом, божеством смерти и разрушения.

Галлго пролежал в болотах, дышащих лихорадкой, среди убитых, до вечера, когда животные выбрались из своих ног и отправились на охоту. Чуя легкую поживу, собирались вокруг поля боя шакалы и гиены, а где-то в чаще рычал леопард.

Галлго выбрался из своего укрытия и… внезапно увидел, что белый дикарь стоит рядом и внимательно смотрит на него.

— Я так и знал, что ты притворяешься, — заявил он. — Хитрый белый засранец! Что ты делал здесь, с этой сворой ублюдков? Охотился за рабами?

Отрицать было бесполезно. Галлго кивнул, чувствуя, как стучат его зубы.

— Я не стану тебя убивать, — сказал Амра. — Ты станешь моим человеком. Но если ты изменишь мне, я расскажу моим черным мерзавцам, кто ты такой, и они разорвут тебя на клочки.

Галлго так и не понял, зачем Амра это сделал. Может быть, он поступил так потому, что уже утолил свою жажду крови во время битвы и не хотел марать рук о безоружного и слабого противника. А может быть, и потому, что кровожадность Амры была сильно преувеличена, в чем Галлго имел не один случай убедиться.