Мартин Романо: Всадники бури

Зулгайен вскочил на ноги и приблизился к девочке, Конан же оставался сидеть. Со своего места он хорошо видел лежавшую у стены Насингу.

Ему показалось, что на щеках девочки проступил слабый румянец. Насинга пробормотала еще что-то, а потом ее ресницы взволнованно затрепетали, и она открыла глаза.

Принцесса чуть приподняла голову, оторопело осмотрелась вокруг. Задержала взгляд сперва на Зулгайене, затем на Конане, при этом в глазах ее не было заметно ни испуга, ни изумления — они глядели безучастно.

Опираясь на руки, Насинга села, подвинулась к скальной стене и прислонилась к ней спиной. Ее узкие худенькие плечики судорожно передернулись. Бледные губы охватила едва заметная дрожь. Какое-то время девочка сидела молча, неотступно глядя прямо перед собой широко раскрытыми, по-прежнему ничего не выражавшими глазами. Потом вдруг взглянула на Конана, так, будто видела в нем друга. И, обращаясь к нему шепотом произнесла: — Я хочу к маме.

Вся Айодхья праздновала возвращение в королевский дворец принцессы Насинги. Был уже поздний вечер, но улицы вендийской столицы шумели в радостном оживлении. Горожане были пьяны и беззаботно веселы. Еще несколько часов назад, во время официальных торжеств, все неутомимо восхваляли всевидящего Асуру, королевскую семью и, конечно же, спасителя маленькой принцессы друга Дэви Жасмины киммерийца Конана… О Зулгайене же нарочно умалчивалось — слишком уж враждебными были отношения между Вендией и Тураном. Сам полководец не приехал в Айодхью. Из Косалы он, оставив Конана и Насингу, отправился в храм Тарима за женой. И уже вместе с Ассинджей должен был ехать в свое родовое поместье. Туда же, в Рогвейн, обещал в самое скорое время приехать и Конан. Зулгайен пригласил его погостить в своем замке, и киммериец не смог отказаться.

И вот сегодняшним вечером, когда не закончилось еще празднество, Конан покинул стены королевского дворца и отправился в Туран.

Дэви Жасмина сидела у ложа дочери. Большие черные глаза девочки были обращены к матери. Уголки губ приподнимала вверх улыбка. Жасмина тоже улыбалась. Ее глаза светились бесконечной нежностью.

К ним подошла старая рабыня. В руках она держала поднос с маленькой серебряной чашей. Дэви взяла чашу и приблизила ее к лицу Насинги.

— Подними головку и выпей, — ласково сказала она.

Девочка послушно приподняла голову над подушкой. Но перед тем, как прильнуть губами к стенке чаши, скривила рот в брезгливой мине.

— Знаю, что не хочешь, — улыбаясь сказала Жасмина. — Но ты должна сделать хотя бы три глотка.

Насинга отпила и снова опустилась на подушку. Дэви поцеловала ее.

— Умница, — прошептала она. — Скоро ты совсем поправишься. А теперь закрывай глазки и постарайся уснуть.

Жасмина потянулась к стоявшему на небольшом столике светильнику, намереваясь погасить в нем пламя. Насинга порывистым жестом коснулась материнской ладони и прошептала:

— Оставь так.

Дэви на несколько мгновений в нерешительности замерла, потом улыбнулась и ответила:

— Хорошо. Но совсем-совсем ненадолго. Я велю кому-нибудь из рабынь зайти к тебе и погасить огонь.

Девочка молча кивнула. Жасмина опять наклонилась к дочери, поцеловала ее. Поправила шелковое покрывало. И затем мягким неслышным шагом покинула покои.

Принцесса осталась одна. Она не могла заснуть. Веки утомленно опускались, в сладостной лености немело тело, губы все чаще округлялись в зевке, а сон почему-то не шел. Взгляд Насинги вдруг случайно коснулся горевшего светильника. И тут же, будто только и дожидаясь этого, пламя взволнованно затрепетало. На мгновение — хотя, может быть, это лишь показалось девочке? — оно окрасилось голубым светом. Насинга не испугалась. Она неотступно глядела на пламя, и при этом откуда-то, из самых дальних уголков ее сознания, постепенно выплывали неясные воспоминания. Девочка невольно улыбнулась, будто что-то приятное и нежное обволакивало ее.

Пламя стало уверенно расти, превратилось в огромное трепещущее пятно, снова вдруг вспыхнуло голубым светом (на этот раз Насинга явственно запечатлела это мгновение) и тотчас же принялось торопливо уменьшаться. Когда пламя было большим, принцесса глядела на него, чуть прищурившись, теперь же смогла широко раскрыть глаза. И вот она заметила: на столике, как раз возле светильника, что-то приветливо поблескивало. Это был перстень, с очень красивым непрозрачным камнем голубого цвета и маленькими золотистыми крапинками. Насинга подняла его. Хотела надеть на палец, но что-то остановило ее.