Дэн Ченслор: Разрушенное святилище

Визалиусу удалось выпрямиться и отшвырнуть эту тварь от себя и тут же он вновь очутился в лесу, видя перед собой лукавое лицо предателя. Услышал его упавший, изумленный, полный страха голос:

— Брат, что с тобой? Что ты делаешь?

От сильного толчка его отбросило к дереву, и теперь он стоял, придерживаясь руками за ветку, с бледным лицом, ошеломленный неожиданным нападением.

Видя это беспомощное, жалкое существо, осознавшее свое поражение в подлой попытке сделать из него предателя, Визалиус неожиданно для себя засмеялся страшным, безрадостным смехом:

— Так жизнь для тебя дороже отца и матери? Дороже страны, которой ты поклялся служить? Ты явился, чтобы из меня сделать предателя? Кто послал тебя, говори, ублюдок!

Но видя стершиеся, чужие черты человека, такого близкого недавно, он пожал плечами.

— Да какое это имеет значение? Ты сам ответишь за себя.

Выхватив меч, он ударил невооруженного человека в грудь и тот, широко раскрыв непонимающие, полные ужаса глаза, сделал шаг вперед, упал на колени, пытаясь зажать рану руками и тяжело повалился набок.

Бешенство и ненависть, охватившие Визалиуса от выплывших на поверхность сознания видений, теперь отступили.

Потрясенный убийством, он опустился на траву возле брата, обрывая мягкие толстые клочья мха, заталкивал их в рану, надеясь остановить кровотечение.

Вглядываясь в стремительно бледнеющее лицо, окликал брата по имени, но лишь чувствовал, как жизнь покидает его. Под руку попался камешек, Визалиус хотел отбросить его, но тут же понял, что это материнский талисман на перерубленном шнурке, еще недавно светившийся, а теперь серый и тусклый.

Он вдруг заплакал, приговаривая:

— Мама, мама, что я наделал, ты никогда не простишь меня.

Поцеловав холодеющий лоб, он поднялся, решив идти до конца, разоблачить того, кто обманул брата и поквитаться с ним, кем бы тот пи был.

Визалиус не мог поверить в предательство, ибо твердо знал, что великого мага невозможно поймать в ловушку. И недаром сам Терранд разговаривал с Сагурном накануне выступления.

Слишком серьезна была задача, поставленная перед отрядом. Возможно, именно от них зависел исход войны. А обманом послать на смерть мог кто-то и попроще главнокомандующего, зачем бы ему для этого тайно являться в лагерь?

Он оттащил брата за кусты, уложив на мягкую траву, и твердо пообещал ему, как будто тот мог слышать, вернуться после победы и достойно похоронить, чтобы не маялась по свету неприкаянная душа.

Услышав приближающиеся шаги, он быстро пошел вперед, чтобы встретиться с отрядом не на месте гибели брата.

Доложив Сагурну и Гроциусу, что никого не встретил по пути, да и вряд ли кто мог быть поблизости, судя по нетронутой траве. Те оэабоченно переглянулись, поскольку шпион, давно живущий в столице Курсайи, уже должен был выйти навстречу.

Однако ждать было невозможно — лишь несколькими минутами располагал человек, который должен был открыть потайной ход и крепостной стене, в том месте, где она подо у пала к горам. И время это стремительно приближалось.

Визалиус решил не говорить о встрече с братом, не желая бросать на него тень позора, хоть тот не сам решил предать, а искренне верил обманувшему его человеку.

«Будь что будет, — думал он, шагая впереди отряда. — На все воля богов, а я не могу внести смятение и разлад в этот ответственный момент Сагурн, Дарий пойдут вперед, а что сделают остальные? Нет, по моей вине наступление не сорвется».

Они неслышно скользили вниз, к белым, по темневшим от времени каменным стенам. Наступил момент, когда нужно было покинуть лесное укрытие и ступить на узкое пространство, отделяющее стену от горного массива.

Невольно помедлив, Сагурн, оттеснив Визалиуса, ступил вперед, увлекая за собой отряд.

Узкая, потемневшая неприметная дверь, ведущая в город, приотворилась, и опасения сержанта пропали — все шло, как было оговорено заранее.

Он ускорил шаг, спеша добраться до темной щели, препроводить мага для исполнения его таинственной миссии и, если представится возможность, присоединиться к основному войску или начать действовать со своим отрядом изнутри вражеского города.

Вдруг пронзительный крик, который он даже не узнал, заставил его вздрогнуть и остановиться. оглянувшись, он понял, что голос принадлежал чародею, лицо которого одновременно выражало потрясение и злобу.

— Нас предали! Сражайтесь! — кричал он повелительно и неистово.

Это предупреждение дало возможность валлардийцам вооружиться, образовав треугольник вокруг жреца, защищая его живой стеной. Противник, поняв, что его ловушка обнаружена, хотя и поздно, — устремился на врага, более не таясь.