Роман Борин: Клоны Инферно. А до потопа оставалось всего 750 лет…

– Грязная тварь, – смеялись надсмотрщики, – ты родился в каменоломнях, вырос в каменоломнях и сдохнешь в каменоломнях. Твоё тухлое мясо сожрут шакалы и вороны, а Орнитагор с его свободными купцами и другими гражданами будет процветать всегда. Да! Радуйся, тварь, что иногда тебе к пустой похлёбке кидают не до конца обглоданные кости и даже в месяц раз тебя ведут на спаривание, – после этих слов извергший их из своей пасти обыкновенно громко ржал, на все четыре стороны разбрызгивая слюни.

«Погоди, гиена! – злобно думал Шахтин Кал, делая вид, будто ничего не слышит. – Когда я приду сюда во главе могучего войска, пусть это случится даже через двадцать лет, я первым делом загоню в каменоломни этих гнусных подлизывателей хозяйских задниц, заставлю их до умопомрачения кирками долбить породы, а потом дам им похлёбки с глазами собственных хозяев, смешанными с калом их дворовых собак. И пусть попробуют не слопать до последней капли!»

Днями и ночами он придумывал самые изощрённые пытки своим мучителям, с наслаждением воображая, как они будут валяться в пыли у копыт его коня. И эти извращённые фантазии способствовали Шахтин Калу засыпать.

Увы, его злобным мечтам не суждено было сбыться: Цивилизация всё время громила собранные Шахтин Калом банды, и часто самому их предводителю удавалось едва удрать от облачённых в латы ратников Орнитагора. А позже, когда неведомый жестокий враг со странным именем артаки взял Орнитагор на меч, мстить Шахтин Калу стало некому. И он тешил себя мыслью, что гнусные и жирные мучители его отныне не наслаждаются своей никчемной жизнью, ибо попросту убиты.

Интересно, что, будучи бывшим рабом, он как-то не задумывался о тяжёлой доле братьев по несчастью. Другие, гнившие в каменоломнях вместе с ним, его и раньше-то ничуть не интересовали. Когда же он бежал и чудом вырвался на волю, собратья по гниению в каменоломнях для Шахтин Кала просто перестали существовать. Все, кто гнёт горб на «культурных» и лижет им зад, не достойны даже капли сочувствия – таковым было непробиваемое жизненное кредо Шахтин Кала. И сам при этом он оказался несгибаемым.

Достойными уважения этого бунтаря стали только те, кто помог ему вырваться из хозяйских цепей, вырвался вместе с ним, сражался рядом с ним со стражей и либо пал геройски под ударами мечей, либо ушёл бок о бок с Шахтин Калом за горный передел. И там, рискуя очутиться в рабстве снова, теперь уже у запредельных варваров, закладывал основы государства бывших рудокопов.

Фортуна с этого момента не покидала Шахтин Кала. Как-то получилось, что вырваться на волю удалось сплочённой группе сильных и свирепых мужчин, не очень молодых, но далеко ещё не старых. Их оказалось почти пятьсот, вооружённых копьями и топорами, отнятыми у стражников, а многим перепали молоты из камня почти волшебной прочности. И как-то получилось, что в течение аж двух недель, скитаясь по степям, они не встретили ни разу воинственных кочевников, зато уж диких коз и лошадей, гусей и разной мелкой дичи им попадалось на пути без счёта.

Встревоженный недавним нападеньем на Харид огромной варварской орды, Орнитагор промешкал с организацией погони. На след сбежавших рудокопов каратели Орнитагора вышли, лишь когда те были далеко в степи, а на пути карателей внезапно встала довольно сильная ватага степняков. Двигайся беглецы чуть медленнее, варвары наверняка напали бы на них. И если б Шахтин Кал не настоял пойти не вдоль Большого Горного Хребта, а прямиком через равнину, к этому кряжу примыкавшую, поймать рабов орнитагорской коннице труда бы не составило…

Но в том-то и дело, что вся жизнь Шахтин Кала и его сподвижников состояла из этих несбывшихся «если». Он знал, что рискует жизнью, которой, несмотря на адские её условия, с самого раннего детства дорожил. Ещё задолго до того, как в голове у Шахтин Кала созрела операция побега, он совершенно точно знал, что когда-нибудь очень сильно рискнёт, потом будет всё время рисковать – и выиграет, и будет и потом выигрывать… чего бы это ему ни стоило.

Но за собою увести аж пятьсот человек! Такого даже он не ожидал. Ведь это было уже целое войско. Войско зрелых мужей, жаждущих хоть немного пожить на свободе, готовых в клочки разодрать любого, кто посмел бы на обретённую ими свободу покуситься. Так что возможно и варварам, которые случайно не наткнулись на новое войско пеших беглецов из рабства, повезло не меньше, чем бывшим рудокопам. Битва для обеих сторон оказалась бы ужасной. И вместе с вкусившими свободы рабами заснули б навечно десятки и сотни здоровых и сильных сынов степей.