Андрей Белянин: Взять живым мёртвого

Будь моя воля, я бы этого козлобородого гада на месте все его бумаги съесть заставил! Но Баба-яга чин чином убрала наш «обвиняющий приговор» в сундук, а дьяку в качестве наказания пришлось идти во дворец в тех же немецких штанишках на лямках, заправив длинную рясу за пояс и оголив тощие волосатые ноги. Жёстко, согласен, но ведь заслужил!

И людям весело…

P.S.

– Оправдана как есть, по всем статьям, – гордо объявила нарядная бабка, возвращаясь к вечеру из царского терема.

– Ура-а!!! – хором грянули мы, ожидая её за богато накрытым азербайджанским столом. Мы – это я с Олёной, Митя с котом и Назим за печкой.

– Рассказывайте, бабушка, – попросила моя жена, пока Митяй деловито разливал вишнёвую настойку по хрустальным стопочкам.

– Ох. Чего ж рассказывать. – Чуть кряхтя, Яга присела на табуреточку, перекрестилась, выпила и, наверное, целый час под стук ложек и вилок взахлёб делилась дли-и-инной историей своего короткого визита к царю Гороху в боярскую думу.

Как она там себя вела, как её слушали, как перебивали, какие вопросы каверзные подбрасывали, как под стеклом увеличительным подпись принца Йохана рассматривали, как с докладом из Германии сверяли, что голубиной почтой доставлен был, как отчёта за потраченные деньги требовали, как от описаний стран заграничных млели, как в недостатке патриотизму обвинить пытались обличительно и как надёжа-государь её потом при всех крепко обнял, аж рёбрышки захрустели, а матушка царица даже в щёчку при всех поцеловала.

Уже когда все сытые, довольные, чуть пьяные расходились спать, я шутливо шепнул главе нашего экспертного отдела:

– А вы заметили, что это первое дело, где мы ни разу напрямую не схлестнулись с Кощеем Бессмертным?

P.Р.S.

– Милая, ты так и не рассказала, зачем ходила к лекарю? Ты что-то съела, отравилась, язва, гастрит, кто виноват?! Я же волнуюсь.

– А ты и не догадался? Эх, сыскной воевода. – Моя жена, зарумянившись, положила мою руку себе на живот. – И кто виноват, а?

У меня перехватило дыхание от счастья.

P.P.P.S.

Наутро меня разбудил не петух, а Митька, орущий в окно:

– Вставайте, Никита Иванович, вставайте, отец родной! Бабуленька-ягуленька говорит, чё вы там вчерась насчёт Кощея плели?

Я приподнялся на локте и, стараясь не задеть сонную жену, запустил в раскрытое окно тапкой. Судя по всему, попал.

– Ой, больно же… Так вот оно, видать, и накаркали!

Ну, начинается…

Это моя вина ( нем ). – Здесь и далее примеч. авт.

Пьяк – по-польски пьяница, жаргонное, как у нас алкаш.