Игорь Олен: Инкские войны. Incas

Града Куско…

Птицы щурились, проносясь над ним, и, ослепнув от блеска, падали. Глазом кондора, ухом кондора, клювом кондора, рухнувшего в век царствованья Тýпак Инки Йупанки на главную пл. Восторга и Ликования, ознакомимся с Пупом Мира.

Солнце сияет. Пахнет пустынями и лесами, сходно и скалами: почвы всех сторон света смешаны здесь намеренно. Окоём – пирамиды. С севера, что левей, Касáна – «Обликом Леденящая». Правая, древняя Кора-Кора, или «Лугá», – в низине. Дальше, восточней – зáмки Имперского Арсенала, Города Виракочи, так называемого Большого Замка и остальных громад. К югу – весь золотой, в смарагдах, сверкающий Дом Избранниц и блок фундаментов под строительство.

Кондор вздрогнул… и встал на лапы, глядя из набежавших толп на сияние в кровлях, сложенных из соломы, балок из золота, серебра, электра…

Кондор взлетает…

Виден ручей, делящий площадь надвое…

Люд в улочках…

На востоке ручей двоится, и городской квартал Пумий Хвост – в развилке.

Над городом – Саксавáман, холм с крепостью.

Каменные кварталы сходят в предместья рощами; дальше средь полей – тракты в четыре стороны, горы, холмы и храмы…

Бликнуло в клубах пыли что-то на севере, приближающееся спешно…

И кондор с клёкотом заскользил вдаль.

Много руканцев – царских носильщиков – мчались с носилками по имперскому тракту перед отставшей колонной воинов в чёрном, секироносцев. Кнут вился в воздухе, подгоняя; с пенным ртом, мчал гонец без тюрбана, сползшего в гонке. Он горбился, слыша крик:

– Сын ламы!! Медлишь?! Дуй, иль владыка окажется в Куско прежде!

Встречные бухались и окутывались пылью.

Мчали к предместьям. От воплей личности на носилках вскинулись ламы подле обочин.

– Мы будем первые!

Кнут ожёг тела. Ойкнув, вывалился руканец.

Гонец меж тем пересёк ручей, трубя в раковину.

– Стой, гуанако 7 7 Андийское быстроногое животное-камелоид. !!

И гонец рухнул на площади.

Вмиг носильщики перешли на шаг.

Мелкий, старообразный мужчина, сойдя по спинам, ему подставленным, и откинув кнут, захромал вперёд, поддавая подолу чёрной рубахи острым коленом. Руки с браслетом мечены шрамами. Семицветной тесьмой сжата стриженая головка. Лоб – в бахроме красных нитей; ниже – пронзительный, резкий взор, выше – два маховых чёрно-белых пера коре-кенке, сказочной птицы. До плеч почти с ушей виснут диски золота, ни один в Четырёх Сторонах не имел дисков бóльших.

– Что, раб, за весть принёс?

Но гонец прижал к себе сумку с почтой и не ответил. Мужчина зá ухо приподнял его.

– Знаешь службу. Пить с тобой будем на празднике!

Группа женщин в ликлях-накидках засеменила от знати под топот гвардии, выбежавшей на площадь. Круглая и румяная от волнения дама запричитала:

– Ты не был год! Воюешь?! А здесь детей твоих убивают, кондор упал, ты знаешь? Это к несчастью… Ты, верно, там не воюешь? Тешишься с девками? Так, Тýпак Инка?! Ответь мне! Что ты ответишь?

– Ты на сносях, божественная Мама Óкльо, сестра-супруга? – бросил мужчина и, оглядев её, двинул к гвардии, задыхавшейся после бега.

То были инки в чёрном, с круглыми маленькими щитами, все сплошь с секирами, златоухие (их обязывали растягивать мочки золотом; и размер золотого кружка означал ранг носителя).

– Бросили нас?! Отстали?! – слышала гвардия. – Видеть вас не хотим! – Ругатель зло захромал прочь.

На корточках и почтительно провожали его глазами; и дряхлый инка шамкал вслед:

– Тýпак! Набольший!!

Тот помог старцу встать.

– Воитель, дядя, Правая Длань 8 8 Капак Йупанки, брат и сподвижник строителя инкской империи, получивший прозвище «Правая Длань». отца нашего! Впредь лишь стоя встречай нас!

– Вижу тебя, бог, и ноги ломятша, – гладя племянника по плечу, вёл старец. – Как твой поход? Што взял?

– Каса наша теперь, Айавака, Кальва… Дядя, устали, трудная получилась война… Ты с благом – а они в копья! – взорвался вдруг император, крикнув, что, « если земли, которые он в дальнейшем целит завоевать, начнут подражать тем странам в гнусном упрямстве, то он откажется от войны, дождётся, чтоб стали более расположенными к империи ».

– Отдохнёшь – и пройдёт, не мущшя! Помню, ты был нашледником, жёлтую бахрому ношил, а не крашную, как теперь, мы ш тобой и отшом твоим били Минчаншамана в Щиму…

– Дядя, из Мусу-Мýсу рать пришла, слышал? Нам от наместника Титу Йáвара весть была.

– Титу Йáвар? Не воевал ш таким я, не помню… – старец мучительно вспоминал. – Он рода-то, уж не айльу-панака? Нынще што ни щиновник – айльу-панака, што ни охальник – айльу-панака. Воюют единштвенно родищи твоего отша Пача Кýтека инка-панака. Этих я помню…