Александр Барышников: Всемогущий

Шевеленье, копошенье, шум и гомон автоматически отмечались одной из периферийных систем моего заторможенного сознания, а сам я находился где-то далеко, в другом месте, представлявшем собою странную пустоту, которая содержала в себе только тишину и покой. Необычное, несвойственное мне состояние полностью захватило меня, поэтому появление в скверике другого человека прошло почти незамеченным. Сначала в ближнем пространстве произошло некое движение, потом, через некоторое время, сознание мое включилось, и я обнаружил неподалеку от себя незнакомую женщину. Она неловко приютилась на другом конце скамьи, узкие плечи безвольно опущены вниз, бесформенно скомканное тело сковано оцепенением усталости или отчаяния. Определить возраст было трудно, но когда женщина почувствовала на себе мой взгляд и повернула в мою сторону заплаканное лицо, я предположил, что ей около сорока. Длинные волосы были окрашены, но не очень аккуратно, между делом, и случилось это, видимо, довольно давно. Неухоженные ногти частично обломаны (или обкусаны?), простое платье местами помято, туфли покрыты чуть заметным слоем тонкой пыли.

Все это невольно бросилось в глаза и тут же вылетело из памяти, потому что женщина, неспешно промокнув лицо скомканным платком, обратила на меня свой взор (словечко, может, слишком пафосное, но лучше не скажешь). Сердце мое на мгновенье замерло, а потом ритм его биения резко ускорился. Я не испугался, не рассердился и не обрадовался, просто что-то изменилось внутри меня, но что именно – на этот вопрос невозможно ответить. Это было необычно, непривычно, я знал, что так не бывает, и стал искать приемлемое объяснение. Через некоторое время попытки мои, кажется, увенчались успехом: я заметил, что у женщины, которая так сильно меня поразила, разноцветные глаза. Да-да, правый был темно-голубым, а левый – слегка зеленым. Это напоминало море, если одним глазом смотреть на его поверхность, а другим заглядывать на небольшую глубину.

Мы молча смотрели друг на друга, пауза затянулась на несколько секунд, по прошествии этих долгих мгновений возникла неловкость, которую необходимо было каким-то образом прервать.

– Вам плохо? – учтиво спросил я.

– Да, – быстро ответила женщина и вздохнула, продолжая смотреть на меня разноцветными глазами. Она как будто ждала моего вопроса, хотя, впрочем, на моем месте мог оказаться любой прохожий.

– Сердце? – спросил я с некоторой долей сострадания и участия.

Женщина шевельнула кулачком, из которого торчал мокрый скомканный платок, и отрицательно мотнула головой. Неловкость ситуации усугубилась, потому что поочередно перечислять возможно нездоровые части организма было глупо, но отмахнуться и сделать вид, что меня это не касается, – просто невежливо. Особенно после проявления сострадания и участия, пусть даже в малой дозе…

– Брат, – горестно сказала женщина и тут же пояснила: – Пьёт по-черному, дальше некуда, сам дошел до ручки, и я с ним совсем измучилась.

Я молчал, потому что совершенно не представлял, какие слова нужно и можно говорить в подобных случаях. Вежливое молчание, как мне показалось, подбодрило женщину, хотя, впрочем, некоторые люди не обращают внимания на несущественные нюансы.

– Родители наши умерли, – продолжила она. – Вот тогда он и приобщился. Сначала понемногу, извинялся даже, потом втянулся, с работы выгнали, стал требовать деньги.

– А ваш… супруг? – спросил я, незаметно для себя погружаясь в ситуацию.

– Я не замужем, – тихо призналась женщина и окинула меня взглядом, в котором сквозило сомнение. Действительно, вопрос мой слегка смахивал на один из тех дешевых приемчиков, с помощью которых не очень опытные донжуаны выведывают женские секреты.

– Простите, – смущённо пробормотал я. – Я имел в виду: разве некому вас защитить?

Опять получилось как-то двусмысленно, но, похоже, мое неподдельное смущение успокоило женщину.

– Выходит, что некому, – со вздохом сказала она. – Да не в этом дело! Мне его, дурака, жалко, молодой ещё, не понимает, что жизнь у человека одна, другой не будет, и тратить эту единственную жизнь так бездарно… Мы, конечно, не боги, от нас мало что зависит, но, с другой стороны…

Женщина помолчала какое-то время, потом тяжело вздохнула и поднялась со скамейки.

– Вы меня простите, – сказала она с грустной улыбкой, – незачем было постороннего человека в наши дрязги впутывать. Но иногда так тяжело бывает, так тяжело!

Пока я бормотал в ответ что-то невнятное, она кивнула на прощанье всклокоченной головой и, выйдя из скверика, исчезла в густой веренице прохожих.