Находясь параллельно Земле людей, раскаленные чертоги этого мира обосновали огненные расы, знаменитые своим скверным вспыльчивым нравом и жестокими привычками. Все они поголовно имели способность к разрушению. Лишь единицы могли созидать и творить, как смертные люди, и этих уникумов сторонились будто прокаженных.
Будучи младшей дочерью Повелительницы всех фурий Абадонны, Валентина любила рисовать. Она могла часами сидеть на заднем дворе их цитадели и смотреть на багровый пейзаж, что был изо дня в день неизменным для любого обывателя. Но Вал была другого мнения. Перенося свои наблюдения на грубые холсты, она могла творить волшебство, преобразовывая свой родной мир во что-то невообразимо прекрасное в своей мрачной суровой реальности. За это мастерство она стала парией для всей своей семьи. Ее чурались самые близкие и смеялись поданные матери. А сама Абадонна смотрела на младшую дочь, как на редкого уродца. С презрением, разочарованием.
Очередное доказательство коварства своей семьи Вал сейчас сжимала до побелевших костяшек в своих ладонях. Поломанные кисти, истоптанные в пыль краски, что было неимоверно сложно достать в подобном месте. Все это сотворил ее младший брат Спайк. До жути избалованный представитель царского рода. Будь он рожден в любой другой семье, Спайк с малых лет был бы превращен в раба, слугу или того хуже, солдата, разменное мясо, что посылалось на кровавую бойню с их вечными врагами-фениксами или на пограничье, успокаивать разбушевавшихся сверх меры демонов.
Таков был удел всех фурийских мужчин. В их клане правили лишь женщины. Этим их вид был подобен амазонкам и валькириям, лишь с одной разницей. Фурии были адскими стервами, жестокими воительницами и самыми злобными из известных особей женского пола. Что в свою очередь еще раз доказывает очередную непохожесть Валентины на своих сородичей. Хотя она могла поспорить об этом в определенные моменты. Например, сейчас желание убивать было крайне сильным. Растерзать зубами кого-то мелкого, не по годам наглого гаденыша!…
– Валентина! – Резкий окрик матери прервал мысленный список будущих пыток братца.
Девушка обернулась через плечо, впиваясь сердитым взглядом в царственный облик Абадонны. Королева взирала на нее с высоты своего балкона, и даже на таком расстоянии ее черный взгляд был бесстрастным, словно она обратилась к слуге. И она ждала должного к себе обращения, хотя Вал отчаянно желала ослушаться и промолчать, но страх перед наказанием был сильнее.
– Да, мама? – Как можно смиреннее произнесла Вал, поднимаясь с колен и пряча за спиной остатки своих творческих инструментов.
– Приведи себя в надлежащий вид и явись в тронный зал. Есть разговор. – Королева не стала дожидаться согласия дочери. Царственно взмахнув черными длинными волосами, она скрылась в полумраке цитадели.
Видимо, случилось что-то из ряда вон выходящее, раз мать обратилась к ней лично, а не через слуг, как бывало раньше.
С сожалением взглянув на свои испорченные вещи, Валентина собрала их с горячего песка и не без грусти забросила в один из горящих фонтанов, что являлись гордостью матери. Огонь жадно поглотил дарованную ему пищу, треща искрами благодарности.
Отряхнув длинную кожаную юбку с бахромой, Валентина взглянула на уходящую высоко в ржавое небо цитадель, черный камень которой лоснился, будто истекая потом в подобной жаре, к которой местные жители были привычны. Оконные проемы, замощенные пузырчатыми стеклами, казалось, сочились кровью, отражая изобилующий в этом мире красный свет. Родившись и прожив двадцать лет здесь, Валентина не знала другого дома, равно как и более доброго обращения к себе. Не решаясь заставлять мать ждать ее, Вал поспешила к крутому крыльцу. Казаться незаметной было благословением в подобном месте, но если тебя все же заметили, то остерегайся вызвать еще больший гнев, чем обычно – одно из правил Ада.
Скользя тенью по длинным коридорам с высокими сводчатыми потолками, Вал не глядела по сторонам, зная наизусть каждый уголок родного дома. Еще в детстве она могла прятаться лучше всех, становясь абсолютно невидимой, чтобы старшие сестры не выместили на ней очередной свой всплеск злобы. Наблюдая издалека, она училась борьбе, когда обучали старших детей. И когда пришла ее очередь, она стала лучшей из всех. Может лишь по этой причине мать терпела ее? Однако, всякий раз видя новые картины, что выходили из-под кисти Валентины, казалось, что Абадонна отдаляется от нее все дальше. И как бы то ни было, королева велела развешивать творения младшей дочери по всему замку. Но не в качестве предмета любования, а в назидание остальным, что не стоит выделяться из общей толпы столь постыдным качеством, как творческая жилка. В Аду таким нет места.
Читать дальше