Андрей Ларионов: Мир лазури

Гури доверчиво протянул руку. Ничего. Синеватый свет продолжался литься на заключенного. Неожиданно человек ощутил слабое тепло, возникшее на ладошке. Свет словно стал наполнять эту невзрачную темницу. Границы тюремных стен медленно стали раздвигаться, а затем и вовсе исчезли в синеве пространства. Теплый синеватый свет превратился в яркий солнечный. Ощущение неизмеримого счастья и свободы обрушились на молодого человека впервые.

«Ты ощущаешь этот мир?» – откуда-то донесся голос старика.

«Да», – с восхищением произнес Гури.

Когда же молодой узник посмотрел на это небо, то сразу же понял, почему этот мир назывался миром лазурного неба. Безграничное небесное пространство было воплощением любой мечты человека. Это был действительно тот мир, в котором желал бы жить всякий человек.

Если в обычном мире существовал один горизонт, то здесь, в этом мире их было много, каждый из них скрывал за собой новую грань счастья.

Исчез, а точнее растворился это мир, как рассеивается неверный тусклый свет, теряясь в общем, мраке. Находясь опять в темном месте, закованный в кандалы, Гури еще продолжал удерживать свою руку, подставляя ее проникающему в темницу свету.

– Все исчезло, – с разочарованием произнес молодой человек.

– Да, видения мимолетны, – сообщил ему Айдор.

Гури еще раз посмотрел на окошечко темниц. В нем он увидел кусочек неба, чем-то отдаленно напоминающий то безграничное небо колыхающейся лазури.

«Завтра нас казнят, – осторожно начал старик. – Ты готов умереть?

– Я не знаю, – почти с отчаянием в голосе ответил он.

Жрец на какое-то время замолчал, поглаживая свою белую бороду, а затем сказал: «Мальчик мой, жизнь всегда прекрасна, какой бы она ни была. Даже здесь, сидя много лет в этом заточении, мы продолжаем жить, потому что любим жизнь».

– Нет, я не люблю жизнь, – коротко отрезал молодой человек.

– Это не так. Я знаю, что ты желал бы жить свободным, особенно в мире лазурного неба. Каждый человек имеет в своей душе частичку мечты, которая связанна с чем-то хорошим и светлым.

Даже в полумраке можно было заметить, как глаза молодого узника заблестели, по грязным и худым щекам потекли слезы. Поправляя свои рубища, он признался старику.

– Хорошо, я скажу, о чем мечтал все эти годы, живя в этом темном месте, в маленькой напитанной сыростью темнице. Я мечтал о теплом солнце, о том, чтобы хотя бы еще раз пробежаться по росной траве босиком, о свободной жизни, где не будет меня сковывать оковы железа. Я желал жить далеко – далеко от этого места, где нет ни притеснения, ни рабства, где царит любовь, свобода, мечта. Слыша постоянные стоны, вздохи заключенных в этой башне, я желал подарить людям мечту и счастье. Искрящееся, как кристалл, счастье, которое бы объединило бы угнетенных людей. – Гури замолчал.

Оба на какое-то время молчали. Слышны, стали сдавленные крики о помощи старого слепого музыканта, находящегося в камере этажом ниже.

«Гури, я хотел подготовить тебя к смерти. Мы не знаем, какая казнь ожидает нас с тобой. Нас с тобой могут просто казнить на площади публики в городе Царей, могут бросить на растерзание плотоядным животным, либо мы можем умереть в темном дворце ненасытных вампиров. Во всяком случае, ты не должен бояться смерти, должен достойно смотреть смерти в глаза. После нее ты попадешь в нефалимовые рощи, где будешь жить призраком, – старый жрец старался говорить успокаивающее. – Если ты при жизни вел себя достойно, то из страны нефалимовых рощ ты сможешь перейти в мир лазурного неба».

– Да?! – удивился Гури.

– Однако у меня есть надежда совершить побег из этой темницы, – добавил ко всему вышесказанному жрец.

– Это невозможно. Эта башня хорошо охраняется, нам не убежать. А если даже мы и убежим, то просто не хватит сил. Мы ослабли.

– Мы не будем убегать. За много лет заключения, я копил в себе волшебную силу. С ее помощью мы можем попытаться вырваться из плена.

– Да?! – опять удивился молодой человек.

***

Солнце стало скрываться за горизонтом. Небо окрасилось в алые цвета. Вечерняя тьма медленно наползала на город Царей. Широкие улицы города стали безлюдными.

Однако ничего этого не видели двое заключенных в башне, сидя в своем заточении. Старый жрец напряженно сидел и молчал. Гури погрузился в полудрем, его опять слегка лихорадило, температура поднялась. Почти в бреду, касаясь ладонью неровных и холодных стен темницы, он отсчитывал каждую минуту уходящего дня, думал о том, что может ожидать его на свободе.