Марина и Сергей Дяченко: Магам можно все

Он был оптовый торговец, дело его процветало во многом благодаря старикашкиной хватке и дисциплине, насажденной им среди подручных и слуг. Всякий раз, заводя новое знакомство, старик твердо знал, какую выгоду это принесет в дальнейшем; примерно полгода назад строгая система дала сбой. На какой-то ярмарке – «Это не çäåñü было, далеченько», – расчетливый дед сошелся с молодым торговцем, и тот в одночасье стал ему «любезнее сына».

Корысти в их дружбе не было никакой. Парень был почтителен, разумен, строг к себе и к другим – «не то что это нынешнее племя вертихвостов». Старик предложил парню поддержку и покровительство, тот в радостью согласился. Странная дружба – именно дружба, а друзей у старикашки не было отродясь – длилась, по его словам, два месяца. Потом случилось вот что.

Почтительный парень повез старика в отдаленную ремесленную слободку – наклевывалась выгодная сделка с кожевенником. По дороге путники зашли в трактир, и после первой кружки пива старикашка потерял память. Очнулся на земле, вся одежда и кошелек с деньгами были на месте; преодолев головокружение и разогнав муть перед глазами, обнаружил себя в сотне шагов от кованых ворот собственного немаленького дома.

Самое интересное началось потом. Отца и хозяина встретили воплями и обмороками; оказалось, что со времени его последней отлучки прошло не много не мало, а шестьдесят восемь дней. Семейство успело оплакать безвременно почившего старикашку – а в том, что он почил, никто особо не сомневался, потому что, по верным слухам, как раз в ночь памятного путешествия от рук разбойников погибли двое невооруженных торговцев.

Потрясенный случившимся, старикашка не сразу обнаружил у себя на шее кулон. Бирюзовый камушек прятался под одеждой; впервые взяв его в руки, старик ощутил неясную тревогу.

Заботы о торговле отвлекли его от дурацких размышлений. За время его отсутствия дело пришло в упадок – виной тому были неразумные действия сыновей, вместо работы занявшихся дележом наследства. Пытаясь восстановить порушенные сыновьями сделки, проверяя записи в приходо-расходной книге, железный старик не позволял себе терзаться вопросом: а где, собственно, носило его тело и разум все эти шестьдесят восемь дней?! Он очнулся, не испытывая ни голода, ни жажды, одежда его была чиста, борода расчесана; не похоже, чтобы все это время он валялся без сознания в звериной норе или логове разбойников. Спустя несколько недель после чудесного возвращения – торговые дела более-менее выправились – он осмелился посетить придорожный трактир, тот самый, где ему изменило сознание; трактирщик узнал его и вспомнил его спутника. По его словам, оба поели и выпили, расплатились и спокойно отправились дальше…

Его молодого друга больше никто и никогда не видел. Некоторое время у старика болела душа – он сам не думал, что способен так привязаться к другому человеческому существу, да к тому же чужому во всех отношениях. Но время шло, душевные раны зажили (тут я подумал, что старикашкина душа обладает живучестью таракана). Вот только кулон тяготил торговца, он несколько раз порывался его выбросить, но всякий раз, кряхтя, останавливал руку. Сроду он не выбрасывал и не дарил без умысла дорогих вещей; рассудив, он решил, что продаст камень при первой же возможности. И вот – двое торговцев безделушками отказались от покупки под разными предлогами, когда появился я со своими деньгами, молниями и любопытством…

Выслушав старика, я осторожно поинтересовался о его душевном здоровье. Не стал ли он замечать за собой чего-то, прежде не проявлявшегося, или, может быть, окружающие заметили, что после похищения он стал не тот?

Старикашка долго и презрительно смотрел на меня. Я все понял и извинился за бестактный вопрос.

…Змея-Атропку отыскали по женскому визгу, доносившемуся из кухни. Желтобрюхий свалился на голову стряпухе откуда-то сверху, из отдушины, и чудом избежал кипящего котла; еще минут пять змея пытались схватить и запихать в пустую кастрюлю. Брошенный к моим ногам, Атропка имел вид странный и жалкий; под взглядами перепуганной челяди я потребовал отдельную комнату для обратного превращения.

Мне была предоставлена тесная, но относительно чистая клетушка.

С некоторым усилием – усталость, нервы! – я вернул Атропке человеческий облик. И, не дожидаясь, пока полуживой молодец поднимется с пола, сгреб его за шиворот, приблизил безумные глаза к своему лицу:

– Говори… Как хозяин переменился после той переделки? После того, как вроде бы воскрес? Как переменился, говори, не то в жабу перекину!