Марина Эльденберт: Драконова Академия. Книга 2

Это «но» стояло у входа в аудиторию и пристально смотрело на меня. Очень важное, как всегда. И, судя по сдвинутым бровям, очень злое.

Ну привет, Люциан Драгон.

От вчерашнего желания с ним нормально поговорить меня отделяла долгая ночь, не менее долгое утро и долгий день, а теперь вот еще и рассказ его друзей о том, что его отец меня сканировал. Тем не менее, приблизившись, произнесла я совершенно спокойно:

– Привет.

– Привет? – он хмыкнул. – И это все, что ты хочешь мне сказать?

– А что ты хочешь услышать? Вчера я собиралась сказать тебе многое, но видимо, тебе было не до того. Поэтому вряд ли стоит использовать для этого перерыв между занятиями.

Не дожидаясь ответа, я повернулась к дверям и почти вошла в аудиторию. Почти – потому что Люциан его младшее наисветлейшество Драгон схватил меня за локоть и резко притянул к себе.

– Вчера мне было не до разговоров, Ленор, – произнес он, раздувая ноздри.

– Вот как. А сейчас, значит, до разговоров, – ответила я, чувствуя, что начинаю распаляться.

– Сейчас да, – сообщил принц. – Нам надо поговорить. Немедленно.

– Прямо здесь? – я приподняла брови.

Мимо нас по коридору спешили адепты, мимо нас, бросая многозначительные взгляды, однокурсники проходили в аудиторию. Люциана, кажется, это вообще не смущало, хотя сдается мне, надо переставать использовать имя Люциан и слова «кажется» и «не смущало» в одной мыслеформе, потому что его вряд ли способно что-то смутить. Вздернув бровь, принц просто подтолкнул меня подальше от ведущих в аудиторию дверей, оперся ладонями по обе стороны от меня, и произнес:

– Говори.

Со стороны это выглядело, должно быть, очень интересно. Или очень скучно для тех, кто близко знаком с Люцианом Драгоном: поскольку вряд ли принц зажимал вот так у стеночки одну меня. Эта мысль внезапно отозвалась короткой вспышкой-уколом ревности, и я немедленно задвинула ее подальше. Сложив руки на груди, посмотрела в красивое лицо.

– А давай для начала говорить будешь ты? Например, о том, почему не предупредил, что твой отец использует на мне драконий взгляд, чтобы в случае опасности прибить на месте?

– Тебе есть что скрывать, Ленор? – прищурился Люциан.

– Нет. Но о таком как минимум предупреждают!

– Не вижу смысла предупреждать о том, что не может тебе навредить. Он проделывал это со всеми моими друзьями и со всеми друзьями Сезара и Нэвьери. Никто не жаловался.

– Мы вроде бы уже выяснили, что я – не все, – заметила я. – И я не просила для себя особых условий. Просто предупреждения.

– Это уже в прошлом, – отмахнулся Драгон. – Не вижу смысла об этом говорить.

Ах, вот как?

– В таком случае нам вообще не о чем говорить, – улыбнулась. – Потому что все случившееся тоже в прошлом.

Принц недобро сощурился.

– Шутишь, Ленор?

– Да нет же! Говорю совершенно серьезно и со всей искренностью, – я попыталась поднырнуть под его руку, но он опустил ее ниже. – Люциан. Отойди.

– А то – что? – усмехнулся драконий принц.

– Мы уже проходили это, и не раз.

– Может, мне нужно закрепление материала? – неожиданно зло поинтересовался он. А потом так же зло, рывком, впился поцелуем в мои губы. Настолько резким, что я не успела вздохнуть, а воздух, оставшийся во мне, замер в груди. Этот поцелуй получился грубым и яростным: Люциан просто ворвался в мой рот языком, сминая мои губы без малейшего намека на нежность. Пытаясь отстраниться, уперлась ладонями ему в грудь, в ответ он только сильнее рванул меня на себя, вжимая всем телом в драконопринцеву скалу, сметая остатки моего сопротивления, сдавливая мою нижнюю губу до боли. Миг – и я, опомнившись, просто впиваюсь зубами в его, чувствуя металлический привкус, а пальцы на моей шее под длиной волос сжимаются с силой, в собственническом драконьем жесте. В следующее мгновение укус обжигает уже меня, и воздух из груди вырывается стоном. В его рот.

– Вам явно нужно уединиться.

Этот голос врывается в меня холодом потусторонней силы. Хотя скорее, его присутствие или его магия, Люциан отстраняется, в упор глядя на Валентайна.

– Завидовать нехорошо, магистр Альгор.

Валентайн изменился. Я чувствую это каким-то странным стопятидесятым чувством, которого во мне раньше не было и в помине, с другой стороны, во мне раньше много чего не было. Много чего из того, что есть сейчас, но вот это вот то, что есть, какой-то внутренний компас не просто сигнализирует, он орет как неисправная сигнализация: «Опасность»! Не знаю, о чем это – глаза Валентайна остаются светлыми, но я почему-то чувствую текущую, обволакивающую угрозу темной силы как никогда раньше.