Андрей Васильев: Тень света

Другой разговор, как к этому относиться. Можно булькать, подобно чайнику, и исходить на яд, считая, что мир к тебе несправедлив, но при этом не делая ничего для того, чтобы что-то изменить. Еще можно пробиваться наверх, идя по головам и не жалея ни себя, ни других. Это путь воина, он тернист и опасен, но пройдя его до конца, ты имеешь все шансы получить большую награду. Правда, не факт, что она обрадует тебя, к тому времени издерганного, измученного и окончательно потерявшего веру в человечество победителя. И, наконец, можно просто определить свое место в системе мироздания, то, которое тебе идеально подходит и в битве за которое ты понесешь минимальные потери, а после с интересом наблюдать за первыми и вторыми. В последнем случае горних высот не видать, конечно, но нервы и здоровье сберечь можно.

Я, если честно, как раз из последних. По крайней мере – был еще в начале лета. То есть в мечтах, по дороге на работу или с нее, мне часто представлялся невероятный карьерный взлет, только вот делать для него вне грез мне ничего не хотелось. Потому как это было связано с массой разнообразных последствий, причем – нежелательных. Как минимум – пришлось бы много трудиться, забыв о сне и покое, что меня не очень устраивало.

Офисная жизнь – она как река. Ее питают десятки или даже сотни ручейков, которые внешне вроде бы и неразличимы в общем широком и мощном потоке, но при этом они есть. За внешним благополучным и дружелюбным фасадом любой более-менее крупной организации скрываются такие драмы, что Шекспир, узнав сюжеты иных из них, удавился бы от зависти. Куда там его «Гамлету» и «Макбетам», что их средневековые топорные интриги против нынешних офисных «многоходовок», иногда меняющих не то что штатное расписание, но и само лицо компании.

И если ты задумал занять место повыше своего теперешнего ранее того момента, когда шеф сам скажет что-то вроде: «А не засиделся ли у нас такой-то в своей должности? Пора бы и повысить парня», будь готов к тому, что мир для тебя уже никогда не станет прежним. Тебя ждут битвы почище, чем в Гражданскую войну были. Друзья будут становиться врагами, бывшие недоброжелатели – временными союзниками, ты узнаешь про себя и людей, с которыми ты работал бок о бок много лет, столько всякого, что волосы не только дыбом встанут, а, может, и вовсе нафиг выпадут.

Это не Спарта, приятель.

Это офис. Хуже того – российский офис. В нем законы бытия не писаны, а если и писаны – то не читаны. Это место, куда легко попасть, но из которого очень трудно потом морально выбраться. И даже если ты поменяешь работу, для тебя все равно уже ничего никогда не изменится. Этот яд проникает в каждую клетку твоего тела.

Ладно, отвлекся я.

Так вот – Ряжская.

Она появилась в банке ровно через час после того, как я туда сам заявился, бодрый и довольный жизнью после визита в Лозовку. Все-таки не так важно, сколько ты отдыхаешь, важно – как. Вот вроде бы, – всего-то два дня к выходным пристегнул – и чувствую себя великолепно. А бывает, и двух недель для восстановления угасших сил не хватает.

Раз на раз не приходится.

Вот, значит, сижу я, про себя хихикаю, рассказывая своим коллегам-девчулям про то, какую я знатную, прости Господи, рыбину поймал третьего дня на утренней зорьке, и тут в кабинет влетает Волконский.

– Чего сидишь? – говорит. – Тебя Ольга Михайловна наверху ждет.

Будто я должен про это непременно знать?

Но внутри сразу неприятное чувство шевельнулось. Ясно же, что не просто так она меня ждет, не для вручения дополнительной премии за хорошо выполненную недавно работу. Нет, премия – оно хорошо бы, конечно, но вот только расчет был ей произведен полностью, и продолжения наших отношений в скором будущем вроде бы не предвиделось.

А лучше бы и вовсе их не было. Вот только мои желания сроду никто не выполнял. Ими вообще редко кто интересуется.

– Саш, проси кабинет с окнами, – вдруг бухнула Наташка из-за своего стола. – Тебе теперь дадут. А сюда пусть вон, «залоговиков» пересаживают. Их не жалко. Тем более что они все равно постоянно в разъездах. Или бухают. Им здесь даже лучше будет, чем наверху. Тут от начальства подальше, а к туалету поближе.

Сказано было смело. Если эти слова дойдут до ушей «залоговиков», то есть специалистов кредитного отдела, проверяющих залоги, которые потенциальные заемщики готовы были предоставить банку как обеспечение кредита, то мало Федотовой не покажется. Народ из этого подразделения славился беспощадностью и безжалостностью по отношению ко всем представителям рода человеческого, причем невзирая на лица. Работа у них такая. Сострадание к ближнему своему им неведомо, как и большинство других чувств, присущих разумному существу.