Екатерина Неволина: Ловец теней

Он покосился в сторону сидевшей в кресле девушки. Она казалась холодной и, как всегда, отстраненной. Очень красивая, с четким профилем, какие выбивали на античных камеях. Почувствовав взгляд, Александра оглянулась на Яна, и на ее губах промелькнула теплая улыбка.

В последнее время между ними установились гораздо более теплые отношения, чем в начале знакомства. Впрочем, если сравнивать с периодом начала знакомства, и антарктический лед показался бы теплее.

– Ян, что ты думаешь об этом? – спросил тем временем Евгений Михайлович, адресуясь непосредственно к нему.

Неудивительно. Именно Ян отвечал в их патриотической группе, носящей название «Русичи», за ту мистическую область, что получила название магии.

Ян молчал. Он запустил пятерню в длинную асимметричную челку, закрывавшую добрую половину его лица, оглядел своих новых друзей: серьезного аккуратиста Глеба, влюбленного в рыжую романтичную художницу Ольгу; уже прыгающую от нетерпения и желания бежать куда-то Динку, самую младшую из группы, сдержанного до поры до времени Северина с пронзительно-яркими синими глазами, спокойствие которого было обманчиво. Парень снова взглянул на Сашу и наконец перевел взгляд на Евгения Михайловича – подтянутого мужчину уже в возрасте, казавшегося отставным полковником спецслужб (впрочем, Ян знал, что так оно и было).

– О Якове Брюсе ходит множество слухов, – наконец заговорил парень. – Конечно, я слышал об этой грандиозной личности. Но мне кажется, он не был магом или алхимиком в чистом виде. Скорее гениальный механик, ученый, исследователь. То, что в его библиотеке содержались тома, посвященные оккультным знаниям, еще ничего не значит. В те времена это было обычным явлением для любого книжного коллекционера, и тем более ученого. Тогда еще не представлялось возможным разграничить медицину, химию, биологию и магию. Любой успех казался чудом, а люди верили в первоэлементы…

– В общем, ты не веришь в то, что так называемый Брюсов календарь обладает силой и является артефактом? – перебил его директор, чуть заметно сдвинув брови.

– А вот этого я не говорил! – живо откликнулся Ян. – Артефактом может стать что угодно.

– К чему же тогда…

– Ну вы спросили мое мнение, я не знал, что сказать, поэтому и стал болтать первое, что придет в голову. Сами подумайте, если бы я молчал, то показался бы дураком и мог бы опозориться перед девушками!

Даже Александра едва заметно улыбнулась, а Динка и вовсе захихикала.

– Горбатого только могила исправит, – пробормотал Глеб, не удостоив Яна взглядом.

– А вот это антинаучно! Искривление позвоночника вовсе не исправляется могилой, – подлил масла в огонь Ян. – Хотя ты, конечно, о другом… Но и в этом случае не все плохие черты изживаются могилой. То есть не во всех случаях. Ты, конечно, слышал о тех, кому не помеха и смерть, – сказал он зловещим хриплым голосом. – О тех, кто встает из своих могил, причем становясь еще более ужасным, еще более мерзким, чем при жизни…

Динка снова захихикала.

– Тебе это не угрожает, – сухо заметил Глеб. – В данном случае совершенство уже достигнуто, хуже быть и не может.

– Если у человека не развито воображение, он ставит себе пределы и не способен на открытия, – сказал Ян, словно бы никуда не обращаясь, в пространство.

– Довольно. – Евгений Михайлович, молча наблюдавший за учениками некоторое время, покачал головой.

Лицо директора оставалось спокойным, но по стальному блеску серых внимательных глаз и чуть сдвинутым бровям становилось понятно, что шутить он вовсе не намерен и его терпению, кажется, пришел конец.

Спорщики замолкли.

Отношения между Глебом и Яном изначально сложились довольно напряженными, но за последние месяцы они даже ухудшились. Дело было в Ольге. Той самой рыжей художнице, в которую влюбился Глеб. Яну удалось спасти ее, и теперь девушка питала к нему искреннюю привязанность. Впрочем, Ян не сомневался, что Глеб ополчился на него вовсе не из-за этого. Глеб, такой идеальный, такой правильный, не терпит иронии и несерьезного отношения к святому делу. О, ему бы флаг в руки, и можно было бы еще поспорить, кто выстоит: Глеб или прущий ему навстречу поезд. Во всяком случае, Ян бы на это посмотрел. Со стороны. Но, самое главное, Ян точно знал, что Глеб считает предателем именно его.

С некоторых пор стало очевидно, что некто из числа близких к группе людей, а скорее всего, даже из числа самих «русичей» сливает информацию соперникам, ведущим безжалостную войну за артефакты. И, конечно, первым претендентом на титул предателя становился он, чужак. Ян даже в чем-то понимал Глеба. Гораздо проще подозревать во всех грехах новичка, к тому же крайне несимпатичного тебе лично, чем одного из товарищей, ставших для не знающего родителей Глеба единственной настоящей семьей. Это было бы так приятно и складно, если бы негодяем и предателем оказался именно Ян. Имелась только одна заковырочка: Ян точно знал, что это не так.