Дмитрий Емец: Ошибка грифона

Арей, не отвечая, поднялся и побрел прочь. Он уже понял, что Хоорс прекрасно переживет это горе. И не только переживет. Вскоре в лесу будут находить много мертвых оленей. И не только оленей. Ведь появится и новое оружие, которое тоже нужно будет на ком-нибудь испытывать. Животные, и детеныши животных, и детеныши их детенышей начнут бояться стражей и убегать от них. Львы, тигры, медведи, волки перестанут доверчиво тереться о ноги, а возможно, и додумаются однажды, что их длинные клыки и когти – оружие ничуть не хуже, чем камни и палки.

Сейчас Арей подошел к костру. Сел на корточки. Протянул к огню ладони. Льдинки оттаивали, превращаясь в капли воды. Усы с бородой заплакали прозрачными слезами.

– Летал? – понимающе спросил Вильгельм. – Я тоже летаю. Но высоко не рискую, а то упал недавно. Крылья уже плоховато держат.

– Ничего, – утешил Арей. – Главное: летаешь!

Он смотрел на лицо Вильгельма, озаренное костром, и вспоминал.

Одним из сильных доводов Кводнона, когда он настраивал всех против Эдема, было то, что многим казалось, что в Эдеме блага распределены неравномерно. Почему есть красивые и некрасивые? Сильные и слабые? Умные и глупые? Особенно это потрясало худенького жертвенного Вильгельма, который всегда и во всем искал справедливости.

Вильгельм вечно отыскивал где-нибудь в зарослях робкого стражика с короткими крылышками и начинал кричать, что его обделили. «Куда смотрит Дом Светлейших? И там, на последних небесах, куда смотрят? За что вот ему – как там тебя зовут? да тебя, тебя! – короткие крылышки? Может, он недостоин длинных крыльев? А если недостоин, то кто сделал его недостойным? Да стой ты ровно, тебе говорят!»

Робкий страж пытался забиться куда-нибудь в угол, но Вильгельм, не отпуская, таскал его за собой за ворот, шумел, и мало-помалу многим начало казаться, что добро не так уж добро и справедливо.

«А все-таки, – подумал Арей. – Вильгельм был искренен. Правда: почему короткие крылья? Ну да… если бы он летал, а не отсиживался в кустах – крылья бы у него окрепли… но ведь можно было дать ему и желание летать?»

Кводнон, до того отвлеченный разговором с кем-то, увидел Арея. Безобразная половина его лица заметно сморщилась. Красивая осталась такой же безмятежной. Кводнон шагнул к Арею. В руках у него была палка из красного дерева.

– Зачем, Арей? Зачем? – крикнул Кводнон. – Почему ты напал на Лигула? Едва не утопил его! Твои товарищи изумлены! Твои товарищи поражены!

Арей удивился, что Лигул так скоро сюда добрался. Ишь ты, шустрый!

– Он мне надоел, – сказал Арей.

– Лигул тебе надоел? Как ты можешь? Он же твой друг!

Арей терпеть не мог этой интонации добровольных собраний, этих негодующих глазок и протянутых к нему укоризненных ручек.

– Лигул не мой друг, – проворчал он.

– Как не твой? Мы же все вместе! Мы так решили!

– Это ты так решил, – буркнул Арей, испытывая неожиданное раздражение. – Так тебе удобнее манипулировать. Вот ты и скажи: «Я!» А то…«Мы изумлены… Мы поражены!»

– Что? Да как ты…

Голос оборвался. Кводнон отступил чуть назад. Все же Арей ничего не заподозрил, пока на него не упала тень. Он вскинул голову, но было уже поздно. Палка из красного дерева обрушивалась на него сверху, через рыжие искры костра. И там же, через костер, видел Арей и черное, неузнаваемое лицо Кводнона. Арей попытался отпрянуть. Поздно. Первый удар пришелся ему в плечо. Бросил его на землю. И сразу отнялась рука. Онемела до кончиков пальцев.

Второй удар проломил бы Арею голову, но его не было. Кводнон выронил палку. С ужасом смотрел то на нее, но на свои руки:

– Прости! Я не знаю, зачем я это сделал!.. Я не хотел!

Арей вскочил и побежал, придерживая за запястье болтавшуюся руку. Отскочив шагов на десять, он вспомнил о крыльях и взлетел. Вслед ему пронеслась палка, задевшая его по ноге, и несколько камней.

– Больше не возвращайся! – догнал его голос Кводнона. – Убирайся к своим светлым! Только они тебя не возьмут! Не нужен ты им!

…Арей поселился на глинистом склоне холма, спускавшегося к реке. Река была медлительна, широка, ленива. На закате и на рассвете реку ало заливало солнцем, и она становилась похожа на чешую огромной рыбы.

Рука не работала дня два, потом понемногу начала служить. Арей выкопал себе пещеру. Склон поддавался легко, только все время осыпался, пока Арей не додумался выложить потолок еловыми ветвями, подперев их бревном. Костер он не разжигал. В первую ночь очень мерз. Во вторую, когда плечо еще сильно болело и Арея бил озноб, откуда-то пришла большая рысь и согревала его. На третий день вечером, пролетая над рекой, Арей встретил юного Вильгельма. Вильгельм издали крикнул ему, чтобы Арей возвращался. Кводнон больше не сердится. Он вроде бы даже поссорился с Лигулом, и тот теперь непрерывно скулит, вымаливая прощение.