Александр Башибузук: Граф божьей милостью

Да много еще чего предстоит сделать де Брасье, словом, начать и закончить. К счастью, часть семейных архивов уже в Гуттене, мне их передал Базиль, старый слуга моего отца, перед тем как отправился убивать Паука. Что со стариком дальше сталось, я не знаю, но, судя по тому, что Луи еже жив, у Базиля ничего не получилось. Хотя об очередном, но не связанном со мной покушении на Паука мне доносили. Он устроил или не он — мне неведомо, но будет жалко, если подставился и погиб.

А вот остальную часть архивов еще предстоит добыть, она спрятана в Фезансаге, в одном из моих замков. Но даст бог, доберусь и туда.

— Сир, прошу… — Луиджи с поклоном преподнес мне исходящую аппетитным дымком надколотую с краю глиняную миску и большую горбушку серого ноздреватого хлеба.

Я зачерпнул деревянной ложкой варево, отхлебнул и зажмурил от удовольствия глаза.

Умм, вкуснотища-то какая… Ничего особенного, обычный жидковатый пшенный кулешик с молодой бараниной, обильно приправленный чесноком, специями и сухими травами. Недосоленный, мясо жестковатое, крупа слегка подгорела, хотя и недоварилась, но, черт побери, такая еда мне милей разных там королевских разносолов.

Быстро прожевав, я кивнул и степенно изрек:

— Годно…

Традиция, однако — командир первым пробует пищу. Так повелось с рутьерских времен.

Все, в том числе и я, быстро пробормотали молитву и ускоренно заработали ложками.

Налопавшись от пуза, сходил отлить в кусты, заодно проверил дозорных и вернулся назад. Тяпнул пару добрых глотков из походного кубка, откинулся головой на седло и невольно проникся окружающей действительностью. Едва слышно шелестит листва под легким ветерком, на фоне усыпанного звездами неба просматриваются черные громады гор, потрескивают дрова в костерке — благодать, да и только. Прохладно, даже холодно, но это лишь подчеркивает остроту ощущений.

Эх, люблю я такую жизнь. Волчью, всегда на ногах, но все равно люблю. Я и в прошлой своей ипостаси не был домоседом, а сейчас — тем более.

Нет, кто мог себе представить, что меня, в общем-то ничем не примечательного тренера по фехтованию, зафитилит в дремучее Средневековье? Да еще и в тело бастарда, за которым охотились все кому не лень, в том числе сам руа франков Луи, одиннадцатый этого имени, с веселеньким прозвищем Всемирный Паук. Еще тот гад…

По всем прикидкам, я должен был сдохнуть, не продержавшись и месяца, но как-то выкарабкался, не иначе только божьим произволением. Даже умудрился стать кавалером ордена Золотого Руна, что само по себе стоит дороже всех моих выслуженных титулов. Да уж… как вспомню, так вздрогну. Всласть пришлось побегать и покрутиться. Шел на верную смерть, сам убивал, любил, был любимым, приобретал и терял друзей…

Правда, своей родовой вотчины я пока так и не вернул. Но со встречей с еще одним «счастливчиком», Франциском, принцем Вианским по прозвищу Фебус с этим делом наметились явные подвижки. Хотя забегать вперед не стоит. Время покажет…

Почувствовав, что засыпаю, я закутался в вальтрап и уже через несколько мгновений провалился в сон. И так же, без раскачки, проснулся на рассвете.

Зычно гаркнул, поднимая своих, поплескал в морду ледяной водичкой из ручья и принялся седлать жеребца. Очень скоро мы снова выехали на дорогу, а к полудню вдалеке показались стены шато Дюртубийе, коммодории ордена Горностая в провинции Пиренеи. Старинного замка, построенного еще во время владычества англов в этих местах.

А еще через несколько минут мы встретили на пути саму шевальер Аиноа, даму д’Эрбур, кастеляна коммодории и по совместительству пассию Феба. Симпатичную дамочку, смуглую, жгучую и статную брюнетку.

Шевальер, ловко устроившись в дамском седле, неспешно трусила на караковой кобылке нам навстречу в сопровождении своих егерей, четырех усатых мужиков в возрасте. И, к моему удивлению, пребывала эдак на пятом-шестом месяце беременности. Или около того. Зеленое платье и меховая безрукавка совсем не скрывали аккуратного животика.

Интересно девки пляшут. Неужто Феб отметился? Точно он. Аи да хват! Да и девчонка не дура — подцепить на крючок самого короля. Похвально, похвально, ничего не скажешь. Я понял, что девица далеко пойдет, еще тогда, когда узнал, как она ловко кинула своего папеньку.

— Шевальер… — Не слезая с седла, я склонился в поклоне, обмахнув перьями берета круп жеребца.

— Ваше сиятельство… — Аиноа ответила мне коротким кивком. — Надеюсь, дорога была к вам милостива?