Александр Ралот: Сказ о внеземных покровителях

– «Мы фактически арестованы, – писала её дочь Ксения в июньские дни 1917 г. великому князю Николаю Михайловичу, – и находимся в руках Комитета Ялтинский Совет рабочих депутатов, которому правительство нас так мило подарило. За что и зачем, – никому неизвестно… Последние дни нам совершенно запрещено выходить из Ай-Тодора только из-за того, что ходят какие-то послы от контрреволюции, а мы-то при чем?… Если нам тяжело и часто всё это невтерпёж, то каково же бедной Мама! Перед ней просто стыдно, и что ужасно, – это то, что ничем и никак ей не помочь! Видишь и сознаешь её страдание и бессилен, её утешить, предпринять что-либо. Это ужасное наказание… Можешь себе представить, что эти уроды до сих пор держат письма Мама и только вернули ей небольшую часть её вещей. И если бы ты только видел, как невыносимо больно и горько, что творится на фронтах. Это такой позор, который никогда не смоешь, что бы ни случилось!» Бывшая принцесса Дагмар, православная Мария Федоровна гнала от себя мысли об отъезде из России. Она все еще надеялась на встречу с близкими людьми: – «Мои мысли горестны, – писала она брату, – я чувствую постоянное уныние и неописуемые страдания, но я часто вижу перед собой Ваши дорогие лица и надеюсь, что я услышу и Ваши голоса. Кто бы мог подумать три года назад, когда мы расставались в Frihaven (порт в Копенгагене.), что война продлится так долго, и что страна поведёт себя так позорно. Я никогда не могла представить себе, что нас вышвырнут, и что придется жить как беженцам в своей собственной стране!» В красивой ротонде на скамейке сидела женщина в красной косынке и в кожаной куртке. Сзади облокотившись на спинку скамейки, стоял высокий стройный мужчина так же одетый во все кожаное. Разве, что на его голове не было косынки, за то была модная, по нынешним временам, кожаная кепка, а на боку болтался большой маузер в деревянной кобуре.

– Трагедия в Екатеринбурге, это работа «Тринадцатого», как ты считаешь?

– Хельга, я точно тебе на этот вопрос ответить не могу. Их сейчас на земле много, очень много, чрезвычайно много. Они повсюду. Поэтому наша с тобой задача, ровно та, которую озвучила в прошлый раз Ирена. Давай делать, то, что должно нам делать. Поэтому мы здесь.

– Но вокруг нее одни враги. Их всех могут убить в любую минуту – Хельга с мольбой посмотрела на Иннокентия.

– Значит эвакуация. Значит, придется покинуть эту страну. Возможно на время, но я подозреваю, что навсегда.

– Но она этого не хочет.

– А ты на что, я же тебе говорю, делай свою работу, это твой долг. А я буду рядом. По возможности. Постояльцы Датского королевского дома и правительство страны еще с осени 1917 года предпринимали попытки по спасению жизни Марии Фёдоровны и её ближайшего окружения. В шифрованной телеграмме от 10 сентября 1917 г. в адрес датского посольства в Петрограде говорилось, что правительство Дании дало своё согласие на приезд вдовствующей императрицы в Данию. В телеграмме также указывалось на необходимость выяснения его возможной даты и подготовки этой акции в условиях строгой секретности, «дабы не скомпрометировать высоких лиц государства. Утром 11 апреля 1919 года, после долгих уговоров, семидесятидвухлетняя Мария Федоровна поднялась таки на борт английского крейсера «Мальборо». Ее родной племянник король Великобритании Георг V прислал этот корабль для эвакуации своей тетки – вдовствующей императрицы и членов ее семьи. Путь лежал в близкий Константинополь, потом остров Мальта, откуда Мария Федоровна с близкими ей людьми, все же смогла добраться до старой доброй Англии. В Портсмуте ее встречала родная сестра, вдовствующая королева Александра. Двадцать минут, пока корабль причаливал, две дочери датского короля, чрезвычайно взволнованные встречей, «ходили туда и обратно – вдоль пристани и по палубе – и говорили, не умолкая, как две нетерпеливые школьницы». Специальный поезд доставил их в Лондон. На перроне Лондонского вокзала, прибывших встречал один из сыновей короля Георга V. Мария Федоровна вдруг разглядела траурную повязку на его левом рукаве. Она немедленно, в крайнем раздражении сорвала повязку с руки английского наследного принца. Мать дала понять всем присутствующим, что не хочет верить в их гибель царской семьи. До последнего дня своей жизни Мария Федоровна не желала принимать страшную правду о смерти двух сыновей, невестки, пяти внуков и других родственников. Она запрещала служить панихиды по умершим. Всего несколько месяцев смогла пожить Мария Федоровна в Британии. Отношения со здешними родственниками явно не за ладились. Но и вернувшись на свою первую родину, в Копенгаген, Мария Федоровна не испытала облегчения. Племянник, нынешний король Дании, не любил слишком независимую и привыкшую к уважению тетку, многие датские политики воспринимали ее как обузу, чреватую политическими осложнениями в отношениях с новыми московскими властями.