Морган Райс: Мечта смертных

"Не бойся. Ты не одна".

Она вздрогнула от неожиданности, обернулась, и шок её сменился облегчением – позади неё в темноте сидели связанными все её друзья: Рис и Селезия, Элден и Индра, О'Коннор и Матус. Пленённые, но живые. Эйнджел настолько убедила себя в том, что все они сгинули в буре, что теперь её захлестнула неописуемая радость.

Однако, она сразу же помрачнела. "Если все эти великие воины не смогли избежать плена, – думала она, – то какие у них были шансы на спасение?"

Эрек сидел прислонившись к мачте на палубе собственного корабля, руки его были связаны за спиной, а взгляд – полон отчаяния. Остатки его флотилии неподвижными островками вздымались над морем, захваченные в плен, осаждённые со всех сторон тысячей имперских суден. Корабли Эрека стояли на якорях, и в мерцающем свете двух лун было видно, как на них трепещут флаги его родины в меньшинстве на фоне чёрно-золотых знамён Империи. Ему было больно на это смотреть. Эрек капитулировал, чтобы спасти своих людей от неминуемой гибели, но теперь они оказались в роли обычных пленников без шансов на побег, и их судьба полностью зависела от милости имперцев.

Эрек наблюдал за тем, как имперцы поочерёдно занимают каждый из кораблей флотилии так же, как и его собственный, оставляя караулить на борту по дюжине равнодушно пялящихся в море солдат. На каждой из палуб стояли рядами по сотне подданных Эрека, все со связанными за спиной руками. Их было больше, чем имперцев, но захватчиков это не беспокоило. Верёвки делали свою работу, и пленники ничего бы не смогли предпринять, даже если бы их вообще никто не стерёг, так что прочие меры предосторожности были излишними. Люди Эрека попали в ловушку, из которой не было выхода.

Эрек был раздавлен чувством вины. Никогда прежде он не сдавался, и теперь его достоинство было растоптано. Он напоминал себе о том, что в день, когда он из простого пехотинца стал главнокомандующим, на него легла ответственность за жизни других людей. Численный перевес был на стороне врага, и он не мог позволить, чтобы всех его подданных убили в бою. Кров завёл их в такую западню, где любое сопротивление было бесполезно. Отец Эрека учил его, что главным достоинством военачальника было знать, когда драться, а когда сложить оружие, чтобы сразиться в другой день и на других условиях. Он считал, что больше всего людей гибнут от безрассудства и гордыни. Безусловно, это были мудрые слова, но следовать им было непросто.

"Я бы принял бой", – раздался позади голос, будто принадлежавший подсознанию Эрека.

Эрек обернулся и увидел за собой своего брата, Строма, тоже привязанного к мачте неподалёку, но не утратившего своего обычного самообладания.

Эрек нахмурился.

"Ты бы принял бой и погубил всех наших людей", – ответил он.

Стром пожал плечами.

"Нам всем и так одна дорога, братишка, – на дно", – сказал он. "Империя беспощадна. Мы могли бы умереть с честью. А теперь, когда нас будут убивать, мы даже не сможем встать на ноги и посмотреть врагам в лицо: нам перережут глотки сзади".

"Или, что ещё хуже, – подал голос один из генералов Эрека, сидевший рядом со Стромом – нас продадут в рабство и мы больше никогда не увидим свободы. Ради этого мы пошли за тобой?"

"Вы не знаете, как всё будет", – возразил Эрек. "Имперцы непредсказуемы. По крайней мере, мы живы. У нас хотя бы есть шанс. В противном случае, наш приговор был бы уже исполнен".

Стром смотрел на Эрека с разочарованием.

"Наш отец поступил бы иначе".

Эрек вспыхнул.

"Ты не знаешь, что сделал бы отец".

"Неужели?" – возмущённо спросил Стром. "Я жил с ним, рос с ним на Островах всё время, пока тебя носило по Кольцу. Ты едва его знал. И я уверен, что наш отец предпочел бы драться".

Эрек покачал головой.

"Легко так говорить, когда ты обычный солдат", – возразил он. "Будь ты во главе войска, ты наверняка считал бы иначе. Я достаточно знаю об отце, чтобы утверждать, что он спас бы своих людей любой ценой. Он не был импульсивным. Он был гордым, но не ослеплённым гордыней. Наш отец- пехотинец, когда он был в твоём возрасте, возможно, и дрался бы, но наш отец- король проявил бы осторожность и предпочёл бы дожить до дня, когда у него появился бы шанс на победу. Есть вещи, Стром, которые ты поймёшь, когда повзрослеешь и станешь мужчиной".

Щёки Строма запылали.

"Я гораздо больше мужчина, чем ты".

Эрек вздохнул.

"Ты не вполне понимаешь, в чём суть любой битвы", – сказал он. "И не поймёшь, пока не проиграешь, пока твои люди не начнут гибнуть у тебя на глазах. Ты ни разу не терпел поражения. Остров всю жизнь служил тебе убежищем. Оттого у тебя столько спеси. Я люблю тебя, как брата, но не как военачальника".