Роман Ясюкевич: Следы в степи

Та ночь запомнилась ещё одним событием. Смертью волка. Он выскочил из-под снега перед самым бампером, но вместо того, чтобы сигануть в сторону, оскалил клыки и вздыбил шерсть на загривке: пугал. Ударом его кинуло на капот, прижало на мгновение к лобовому стеклу и сбросило вбок на первой же рытвине.

Михалыч долго не мог успокоиться:

— Тьфу ты, вот же как!.. А ведь, кажись, карнаухий волчара был, слышь? — обратился Михалыч к грузовику, — Помнишь чабана?.. А ведь он прыгнул на нас, ей-бо, прыгнул!..

Чабан — это степной пастух. Познакомились как-то летом. Они из райцентра возвращались в город и Михалыч, заметив неподалёку табун и юрту чабанов, свернул, чтобы купить кумыс, молоко кобылье.

Вспоминать об этом знакомстве грузовик не любил. Злой старик оказался этот чабан. Как он ругал Михалыча за то, что тот по степи на машине ездит. И колхозы ему не нравились. Но об этом он не сразу сказал. Сначала кумыс Михалычу налил и от денег отказался. Так бы и разошлись, но Михалыч волчонка увидел. Лежал он в тени юрты, передняя лапа к палке привязана — видать, сломана. Михалыч его погладить хотел — больно жалкий волчёныш, ухо разодрано — а тот изловчился и укусил.

— Ишь, вражье семя! — воскликнул Михалыч, разглядывая прокушенный палец. — Эй, отец, это где ж ты его подобрал? А мамка его где?

Чабан в ответ, ни с того, ни с сего раскричался:

— Убить хочешь? Убей! Семью его убил и его убей!

— Ты чего? — опешил Михалыч.

— Давай, русский, его убей, коней убей, меня убей, степь убей — всех убей! Давай!..

Михалыч совсем растерялся. Подхватил банку с кумысом, начал к машине отступать. А чабан на него:

— Мои отцы и деды на этой земле сотни лет коней пасли! Не-ет! Пришли русские, сказали: хлеб растить будем. Вековые наши пастбища вспахали — пшеницу посеяли. А то, что у пшеницы корней нет, что она землю не держит — это им наплевать. Где теперь земля? Ветер унёс! Наша степная трава сотни лет росла. Коней кормила, землю держала, следы нашего рода берегла. Что теперь? Такыр. Солончак! Почему там пшеницу не садишь, а? — нападал чабан на Михалыча.

Когда уже отъехали от юрты на приличное расстояние, Михалыч вдруг сказал:

— А ведь прав старик. Не во всём, конечно. Мне и агроном то же самое говорил. Про траву. Такая вот петрушка. А? Что скажешь, дружище?

Странно было грузовику это слышать. И от кого? От Михалыча, который так гордился тем, что помогает осваивать целину. Его ведь даже награждали за это. Выходит, не всегда и не во всём прав его водитель, подумал тогда грузовик. Но тут же испугался этой мысли и постарался забыть её поскорее.

Да. А волк-то и впрямь был карнаухий. Только у чабана-то волк был маленький, а этот, которого сбили — вон какой матёрый… Среди множества вещей, недоступных пониманию грузовика, может быть, главным было умение живого расти. Как это: был маленьким, и вдруг большой. Разве это не разные волки? Вот он был маленьким, а потом его отвели в специальный гараж для живых и переделали в большого, а как иначе? Тогда бы всякая легковушка могла бы в автобус вырасти, или, там, в трамвай…

Однако сюрпризы того лета одним чабаном не ограничились. Недели не прошло, как встретили они с Михалычем в степи Александру. Геологиню.

Она медленно шла по дороге, согнувшись под тяжестью громадного рюкзака, и никакого внимания не обратила, когда Михалыч ей посигналил. Даже когда Михалыч затормозил, и облако тончайшей степной пыли, которая умеет часами висеть в неподвижном горячем воздухе, догнало грузовик и окутало жёлтой пеленой, Александра, поравнявшись, попыталась просто обойти препятствие.

— Эй, подруга, давай подвезу! — весело крикнул ей Михалыч, высунувшись в окошко кабины.

— Много вас таких, «подвозил»! — буркнула в ответ Александра, не останавливаясь.

Но от Михалыча так просто не отделаешься. Особенно, когда он чувствует, что кому-то его помощь нужна.

Михалыч выскочил из кабины, догнал девушку и о чём-то с ней переговорил. Конечно же она передумала идти пешком.

— Сорок километров! — удивлялся Михалыч. — По жаре, да с такой тяжестью! Это когда бы вы до лагеря добрались?

— Меня всё равно только через неделю ждали, — ответила Александра. Она сидела на пассажирском сиденье очень прямо, как чужая.

— Это вы от самого города так?

— Да нет! — усмехнулась Александра, — Нашёлся тут один… только ненадолго его хватило…

— Приставать, что ли, начал? — понимающе кивнул Михалыч, — Есть среди нас такие… А номер не запомнили?